Генплан ничего не решит

Предисловие от сайта «Город Прима»

Наша редакция полюбила жанр неинтервью. Это когда журналист — так, диктофон подержать, а вопросы готовит равнозначный эксперт. Получается беседа. Вот тут можно почитать неинтервью художника Никаса Сафронова и искусствоведа Марии Буковой. Потрясающе важный разговор о развитии города для нас подготовили красноярский архитектор Антон Шаталов и его коллега из Берлина Томас Штельмах.

Предисловие от Антона Шаталова

В Красноярск приезжают «заезжие» архитекторы и интернет-урбанисты, которые то поносят Красноярск, то сравнивают его со Швейцарией. В соцсетях то и дело вспыхивают споры о качестве масштабных градостроительных решений и локальных преобразований, происходящих здесь. Одним нужны дороги непрерывного движения и метро, другим — велодорожки и общественный транспорт. Муниципалитет пытается удовлетворить тех и других, на зачастую срединные решения только усугубляют существующие проблемы. Как достичь баланса интересов и помочь Красноярску переместиться на новый уровень развития?

Работая над крупным девелопмент-проектом в Красноярске со своим коллегой из Берлина Томасом Штельмахом, мы много передвигаемся по городу и в поисках адекватных решений пытаемся вникнуть в причины окружающих нас проблем. Мне показалось, что те диалоги о Красноярске, которые мы ведем по ходу движения, могли быть интересны всем неравнодушным красноярцам. Я надеюсь, что выводы этих рассуждений смогут примирить и объединить нас.

Архитектор из Берлина Томас Штельмах и архитектор из Красноярска Антон Шаталов

Красноярск. Первые впечатления

А.Ш.: Кто ты вообще такой, чтобы красноярцы к тебе прислушивались?

Т.Ш.: Я владею небольшим проектным бюро в Берлине. 15 лет я работаю архитектором и городским планировщиком, много работал в Европе: в Германии, Англии, Голландии, Франции. Сейчас сотрудничаю с ООН, работаю в Африке. Россия для меня — это особый случай, примерно 10 лет я работаю в России в разных городах. Участвовал в коммерческих и общественных проектах, даже побеждал в конкурсах, преподавал в институте «Стрелка», когда это все только начиналось, когда приезжал Рэм Кулхас. Имею довольно большой опыт, поэтому могу сравнивать и оценивать происходящее в городах России.

А.Ш.: Как Красноярск выделяется на общем фоне твоего российского опыта?

Т.Ш.: Город состоит не только из домов и зданий, сделанных из камня. Город состоит из людей, из того, как они взаимодействуют, общаются друг с другом, о чем они говорят. С одной стороны, в разных городах России, в том числе и в Красноярске, я встречаю людей амбициозных в тех вещах, которые они делают. Делают на очень высоком уровне, пытаются ставить себе высокие планки. И вижу людей, которые скованны, негибки.

А.Ш.: А в Берлине разве по-другому? Это интервью для интернет-издания — ты можешь говорить прямо, то что думаешь, без лишней дипломатии. Если все же сосредоточиться на материальном воплощении города…

Т.Ш.: Я вижу много старых прекрасных зданий, или не мало новых интересных идей, воплощенных у вас в локальном масштабе, но действительно качественно реализованных. Взять к примеру, красноярские рестораны с кухней, концепцией, интерьером… Но в целом город выглядит так, как будто он продолжает развиваться по какой-то странной инертной модели, которую больше никто не хочет. Модель развития застыла в прошлом, и никто не понимает, что с этим делать дальше.

А.Ш.: Приведи пример хорошего и плохого Красноярска?

Т.Ш.: Предыдущий раз я был в Красноярске этим летом. Мы прошлись пешком от Вантового моста до места, где проходил фестиваль «Зеленый». Мне особенно запомнился рынок молодых дизайнеров и инсталляция «Архваренья». Я ощутил совершенно новый дух Красноярска. Сам остров — место очень заряженное и позитивное, а фестиваль привнес свежие новые смыслы. За негативным примером не надо далеко идти, не надо особо искать, можно просто спуститься вниз и увидеть улицы и общественные пространства — в большинстве своем это чисто инженерные сооружения, чистая функция без какой бы то ни было одухотворенности. Пространства неприветливы, за ними нет гуманитарной идеи, а только место, где проехать, где пройти пешком, где припарковать машину.

А.Ш. Да и к функции можно предъявить массу претензий…

Т.Ш.: Было бы неправильно уходить в черное и белое, нет. На самом деле Красноярск — миллионный город, и инфраструктура работает! Люди ходят, машины ездят, по трубам течет вода. И одного фестиваля недостаточно, чтобы что-то изменить. Важно смешать одно с другим, добавить фестиваля в улицы. Оставить работающую инфраструктуру, но добавить в нее интереса, радости, сделать ее такой, чтобы люди могли получали удовольствие, от того, что они ею пользуются, а не просто проходят, потому что надо ехать на работу.

Красноярск для красноярцев 

А. Ш.: Красноярск — растущий город-миллионник. Стоит ли нам особенно радоваться по этому поводу, или лучше начать переживать?

Т. Ш.: Растущие города и убывающие деревни — это мировой тренд. Урбанизация идет повсеместно. Красноярску важно оставаться конкурентным, и продолжать привлекать людей. И оставлять их здесь. Чтобы люди не рассматривали город как вокзал. Приехали, пожили и поехали дальше покорять Москву, например.

А.Ш. Как повысить конкурентоспособность города?

Т.Ш.: Люди ищут качество жизни. Им комфортно жить там, где находятся их друзья и родственники, где безопасно и где можно себя реализовать, в том числе, хорошо зарабатывать. Преобразования городов однозначно нацелены на экономический эффект. Если 100 лет назад переезд — невероятное событие, сегодня люди мобильны. Они видят другие модели жизни в кино, в путешествиях, в интернете, и они приносят эти идеи к себе домой, адаптируют их. И если идеи нельзя развить здесь, они будут искать их реализации в другом месте.

В России бросается в глаза пренебрежительное отношение к дизайну городских пространств, пространства вокруг зданий решены по остаточному принципу. Но это совсем не значит, что людям все равно. Дизайн напрямую влияет на конкурентоспособность места. Люди это отмечают и ценят.

А.Ш.: Люди в России живут в интерьерах. Северная Европа борется с этим, они пытаются вытащить людей на улицу. А мы же, по-прежнему, больше времени проводим внутри, чем снаружи. Поэтому часто выходя из двери квартиры, мы попадаем в пространство значительно хуже по качеству, а потом следующее — еще хуже. Улица воспринимается нами как пространство агрессивное и мы стараемся в нем долго не задерживаться. У нас напрочь отсутствует ощущение ценности коллективного блага.

Т.Ш.: Я видел и в Красноярске примеры, где люди наслаждаются кусочками качественного ухоженного пространства, в дизайн которого были вложены деньги. Важно понимать, что дизайн дает человеку не просто наслаждение эстетикой. Это всегда бизнес. Важно вписать дизайн в уравнение, где качество жизни влияет на доход людей. Дизайн приводит к появлению новых видов бизнеса, генерируется доход. Чтобы бороться за человеческий капитал нужно поменять отношение к дизайну.

А.Ш.: Если люди отмечают хороший дизайн и ценят его, кто же должен поменять свое отношение? Вероятно, для многих эта зависимость неочевидна. В массе люди не готовы переплачивать за дизайн, потому что не видят в нем необходимости.

Т.Ш.: Привожу, как пример, три исследования о качестве жизни. Первое — изучив типологию зданий для пожилых людей в Берлине, исследователи выяснили, что в зданиях с холлами, где соседи могли бы встречаться, бывает значительно меньше обращений в неотложку. Потому что общающиеся соседи помогали друг другу, а потом уже кто-то звонил в скорую, если была необходимость. Другой пример из Штатов. Исследователи доказали, что там, где людям удобно ходить по улицам и нет смысла брать автомобиль, люди стали больше гулять, не набирали лишний вес, были здоровее и жили дольше. И последнее — в Барселоне аналитики подтвердили, что 1 евро, инвестированный в инфраструктуру и пространства, приносил 3 евро в виде налогов, роста цены на землю, арендной платы, туризма и так далее. Простые экономические закономерности, которые можно вычислить.

А.Ш.: Если говорить о понятных и близких красноярцу примерах?

Т.Ш.: Я жил в отеле на проспекте Мира. Исторический центр — старая модель города. Кварталы небольшие — можно спокойно дойти до конца, завернуть за угол, зайти в кафе, не поднимаясь по крутой лестнице. Все легко найти. Бизнес сосредоточен на улице, там, где ходят люди. Обратный пример — микрорайон, обходить его долго. Дороги далеко от зданий — потеряна связь сервиса с людьми.

А.Ш.: Павильоны кучкуются у дороги как раз потому, что бизнес появляется там, где образуется концентрация людей.

Т.Ш.: Вот еще пример. Южный берег — ничего поразительного нет, никакой особой архитектуры. Но есть ряд маленьких деталей, которые отличают его от других районов — подстриженный газон, интересное мощение, дома из хорошего кирпича, качество материалов и отсутствие машин во дворах. И мы сразу видим, что вместо машин появляется большое количество припаркованных велосипедов. Мне часто говорят: «Нет, такое в России невозможно». Возможно, просто никто не пытается. И когда кто-то пытается, мы видим, что это работает. Значит, не все потеряно и можно применять хорошие практики.

Кто виноват?

А.Ш.: Да. Практики есть и многие девелоперы это уже понимают. Но что же мешает хорошим практикам реализовываться? Почему они по-прежнему исключение, а не правило?

Т.Ш.: Есть две причины: невозможно реализовывать некоторые вещи, которые бы нам хотелось реализовать, потому что мешают нормы и правила, косная система которых разработана в 70-е для совершенно другого города в другой стране и в другой системе ценностей. Вторая причина — старый способ мышления людей, люди боятся делать изменения, боятся уникальной работы. Это шаблонность мышления.

Город Прима: А деньги?! Не мешает ли принимать новые идеи, то, что это выльется в новую смету. Для нас важна цена квадратного метра.

Т.Ш.: Это всегда связанные вещи. Цена квадратного метра не объясняет качество, которое ты получаешь. Что включено в эту цену? Может, ты готов получить больше квадратных метров по минимальной цене, но при этом, получить дешевый фасад и отвратительное качество двора или лестничной клетки. Или ты готов получить меньше квадратных метров…

А.Ш.: В Красноярске люди до сих пор мыслят ценой квадратного метра. Многие люди выбирают квартиру исключительно по цене. Все те новые районы, которые ты не отнес к благополучным очень хорошо продаются. Точнее, продавались пару лет назад.

Т.Ш.: До появления автомобиля, человека бы спросили, чего бы он хотел. Он бы ответил —лошадь побыстрее. То есть людям надо показать, что ты получаешь за эти деньги. У меня нет машины в Берлине, потому что нет необходимости, прекрасно работает общественный транспорт, очень хорошего качества. За это я могу позволить себе квартиру в два раза больше. И люди в Красноярске планируют свой бюджет таким образом, что, если ты живешь в ужасном районе в Красноярске, в котором нет ни одного дерева, ты хочешь сбежать хотя бы на выходные на дачу. Для этого необходима дача и машина. Но если ты живешь в районе, где все прекрасно, где достаточно зелени и есть чем заняться на выходных, то тебе и дача не потребуется, а вместо двух машин в семье будет одна. Сэкономленные деньги можно инвестировать в качество городской жизни. Те три исследования, которые я привел в пример, могли бы стать рабочей моделью — стратегией для Красноярска: делать людей счастливее, делать так, чтобы они могли общаться в пространстве города, и делать их здоровыми.

Что делать?

А.Ш.: Как нам сдвинуться с мертвой точки? У нас есть и хорошие практики, и хорошие дизайнеры, и даже нормативы не настолько ущербны и непреодолимы и люди любят и ценят дизайн. Кто в состоянии переломить ситуацию?

Т.Ш.: Первый вариант — это девелопер-новатор. Человек, который рискнет и принесет городу новое качество. Второй вариант — это сами горожане, сами жители. Городские активисты, которые добиваются изменений, пишут властям, подталкивают депутатов. Третий вариант — люди во власти, те, которые пишут законы, политики, исполнительная власть. Всегда это люди с видением и люди с куражом, которые хотят добиваться этих решений. Такие люди есть в Красноярске.

А.Ш. То есть, универсального рецепта не существует. В городе же много мнений, много интересов. Одни хотят быстро ездить, другие ходить вдоль озелененных аллей, третьих волнует место в детском саду. Как запустить этот импульс преобразований, если в миллионном городе люди не могут договориться? Инициатива рождается снизу или директива принимается сверху?

Т.Ш.: Кто-то должен проявить лидерские качества. Вот два примера. Несколько лет назад в Лондоне сделали платным въезд в центр. Это радикально снизило трафик, идущий через центр города. Когда муниципалитет принимал это решение, люди были против этой идеи. Но спустя несколько лет, когда практика возымела эффект в городе, власти снова провели опрос, и никто не захотел возвращать бесплатный въезд. Люди часто не понимают, к какому результату приводят ограничения в городе. Снижение твоего персонального блага приводит к росту общего. Второй пример, обратный. Власти Ванкувера хотели построить эстакаду через весь центр. Люди вышли на демонстрации и жестко бойкотировали это решение, что тоже привело к изменению политики в сторону альтернативных транспортных решений. И опять, благодаря проявлению силы и желания, люди получили более качественное решение.

А.Ш.: Муниципалитет здесь тоже понимает необходимость преобразований. Последние несколько лет разрабатывался новый генплан…

Т.Ш.: К сожалению, генплан Красноярска сегодня — это карта зонирования. И он в нем нет ни слова о методах его реализации. За ним нет 500-листового тома экономической стратегии, которая бы показывала, как и в какой последовательности прийти к тому, что изображено на карте. Это статичая картинка, которая показывает разные функции, количество, плотность застройки. Здесь полностью игнорируется качество и очень сильно не хватает стратегической части, которая бы объясняла план реализации. Откуда возьмутся деньги на строительство инфраструктуры, как это будет реализовано, что будет реализовано в первую очередь, что во вторую?

Генплан ничего не решит, пока красноярцы не ответят себе на вопрос: кто мы, куда мы идем, какими мы хотим стать. Хотим мы стать центром промышленности? Или туристическим? Спортивным? Студенческим? Пока у города нет стратегии, генплан выражает абстрактную модель, где просто перечисляется список возможностей. Это не стратегия, а предположение на 20 лет вперед. Когда документ сопоставлен с реальными деньгами, с разными сферами жизни, его сделать значительно сложнее.

Город Прима: Мне кажется, мы грустнеем по ходу разговора.

Т.Ш.: Часто бываю в разных городах по всему миру. И когда мы ведем вот такие же разговоры, я ловлю себя на мысли: «Боже, куда я попал, они вообще не понимают, о чем идет речь». А в Красноярске все всё понимают. Есть люди, есть технологии, даже деньги есть. Есть все ингредиенты для приготовления вкусного города. Нужен кто-то, кто перемешает их, кто приготовит. Нужен шеф-повар! Надо проявить волю, рискнуть, и все поменяется!