Андрей Поздеев. Погружение

В начале года Музейный центр «Площадь мира» презентовал альбом «Андрей Поздеев. Из Музейных собраний» — уникальный каталог работ известного красноярского художника. Мы поговорили с Раисой Савонченко и Андреем Сокульским, научными сотрудниками Музейного центра «Площадь Мира», работавшими над альбомом последние полтора года, о том, как расположить в книжке 606 картин, что обнаруживается на обратной стороне полотен, почему Поздеев малоизучен и что может помочь зрителю лучше понять художника.

Поздеев. «Туман». До 1985
(Красноярская краевая офтальмологическая клиническая больница) 

«Я поняла, что по сути сама ничего не знаю о Поздееве»
Начало работы над альбомом

Андрей

В 2016 году было 90-летие Андрея Геннадьевича, и по всему городу прошло несколько выставок, в том числе и у нас в музее. Мы выставляли работы из Фонда Поздеева, делали коммуникативную программу — выставки, лекции. При подготовке чувствовалась нехватка материала про Поздеева, несмотря на то, что для сегодняшнего Красноярска это самый знаковый художник. И вроде столько книг про него уже издано, как ни про какого другого местного художника, но нехватка текстов всё-таки чувствовалась.

Раиса

Моя работа в музее началась с Поздеева. Я работала на этой выставке экскурсоводом. По идее куратора, это была мастерская, произведения висели нетрадиционным способом, и сложность состояла в том, чтобы выстроить грамотный маршрут выставки, исходя из содержания произведений. Мне было необходимо проанализировать хотя бы для себя очень много работ, чтобы хоть как-то о них говорить с посетителями. Казалось бы: води и води экскурсии, рассказывай биографию. Но хотелось поговорить с людьми о чем-то существенном, касающемся творчества Андрея Геннадьевича. Для меня это была творческая задача, я поняла, что по сути сама ничего не знаю о Поздееве, несмотря на то, что видела его произведения, и к художнику, как говорится, лежит душа.

Но подспорья в виде книг — не биографий и теплых дружеских воспоминаний, а именно исследовательских текстов — действительно не было. Получается, что кроме Владимира Жуковского (красноярский художник и искусствовед — прим. редакции) никто серьезно его творчество не анализировал. У Жуковского есть разбор нескольких центральных работ Поздеева, на это можно было опереться. Мне казалось закономерным, что после той выставки мы вышли в итоге к работе над альбомом. Всё складывалось логично.

Поздеев. «Корабли и раковины». 1986
(Красноярская университетская гимназия №1 «Универс»)

«Для нас было важно сделать не просто альбом, но предложить интерпретацию творчества»
Особенности устройства книги

Андрей

Сразу было понятно, как альбом будет выглядеть. Форму подсказала книга «Анатомия дизайна», в основе которой была страничка с открывающейся створкой. Мы взяли это принцип и существенно развили его. В альбоме так: открываешь страничку, а там две репродукции, разворачиваешь створку, а внутри еще две репродукции, таким образом, видишь уже четыре работы.

Для нас было важно сделать не просто альбом, но предложить интерпретацию творчества. Да, вводной искусствоведческой статьи на 50-70 страниц, как это обычно бывает, у нас нет — на это нужно гораздо больше времени и сил, но порядок репродукций невольно подталкивает зрителя сравнивать картины. Вкладыши позволяют остановиться, и есть шанс, что в этот момент произведение и возьмет зрителя на крючок.

Мы пытались разбить произведения по тематическим группам. Мы шли путем, который начал Николай Григорьевич Ткаченко, художник и руководитель программы исследования и популяризации творчества Поздеева. Хотелось отдать ему дань уважения, он последние 10 лет своей жизни посвятил творчеству Андрея Геннадьевича. Мне кажется, что таких людей не хватает сейчас.

В книге «Мир Андрея Поздеева» Николай Григорьевич ввел принцип некой систематизации, мы её усилили. У нас получилось 15 глав: «Городской и индустриальный пейзаж», «Калтат», «Портрет», «Натюрморт», «Библейская серия», «Театральные люди», «Корабли и раковины» и другие. Человек открывает книжку и на протяжении 24-х разворотов смотрит только городской и индустриальный пейзаж, это 99 произведений. Это уже погружение, а не стихийная раскладка.

Раиса

Четырехстраничный разворот позволяет создать ощущение экспозиции. Мы показываем одновременно несколько произведений так, как будто они висят перед нами на стене. А еще мы хотели обратить внимание не на отдельные группы произведений, а на целостность творчества Поздеева. У Андрея Геннадьевича всё через всё прорастает, одно за другое цепляется, он сам говорил о том, что у него «произошла новая инъекция», вливание, от одного произведения пошла идея к другому. Даже там, где связь работ абсолютно неочевидна, хотелось показать, что она есть — через навигационные отсылки. Получается, что это не просто тематическая связь между произведениями, а именно интерпретационная. Например, она связывает раздел «Охота на птиц» с разделом «Цветы и люди» или «Чтение» с «Кораблями и раковинами».

Поздеев. «Сибирские яблоки». 1963
(Диксонская картинная галерея)

«Когда мы получали новые работы, мы стояли в изумлении: „Это Поздеев?“»
Работа над книгой: подспорье и радость, смелость и риски

Андрей

Начиналось всё с поиска работ. У нас была книжка хорошего знакомого Поздеева Виталия Ефимовича Кренделя, он работал над ней 10 лет: собирал материалы о выставках Поздеева, о произведениях, которые там выставлялись, собрал упоминания в СМИ и так далее. Это клад для того, кто хочет познакомиться с Поздеевым.

Раиса

Нас зацепило, что произведения Андрея Геннадьевича есть во многих музеях России, и если поискать, возможно, найдутся ещё. Это был импульс.

Андрей

У Кренделя был список из 19 музеев, и это было для нас большим подспорьем. Мы довели список до 41 музея. Мы нашли работы в городах от Москвы до Хабаровска, но больше всего картин есть в Красноярском крае и Хакасии, это 19 музеев.

Поздеев. «Гладиолусы». 1992
(Картинная галерея Красноярского краевого института повышения квалификации работников образования)

Раиса

Ради честности разговора, хочу сказать, что большая часть работы — договоренности с музеями, звонки, переписка и прочее — легла на плечи Андрея. В какой-то момент музейные дела — работа с «красными залами», тексты для аудиогида, другие выставки — потребовали участия кого-то из нашего отдела, и я в них включалась, по мере сил возвращаясь к работе над альбомом.

Андрей

Стало понято, почему после смерти Андрей Геннадьевича прошло 20 лет, и этот альбом никто не сделал. Простой научный сотрудник должен сделать кучу непонятных договоров, которые он понятия не имеет, как делать, узнать разные юридические тонкости про штрафы и прочее.

Когда к нам на электронную почту приходила новая партия изображений от музеев, мы удивлялись. Андрей Геннадьевич невероятно радовал. Ты думаешь, что ты уже много чего вдел у Поздеева, и тебя ничего не удивит, но он каждый раз удивлял, был не похож сам на себя.

Раиса

В такие моменты мы стояли в изумлении: «Это Поздеев?» Особенно интересно было, когда у нас случались открытия пресечений разных произведений. Мы не понимали, например, откуда у него вдруг выросло вот это или вот это? А когда получали произведения из другой музейной коллекции, промежуточные звенья между более ранними и более поздними работами начинали выстраиваться интересным образом. Это были самые радостные моменты в работе над альбомом — получение новых произведений.

Я думаю, что для профессионального сообщества недоумение или даже возмущение может вызвать тематическая раскладка. Наверняка возникнут вопросы, даже недовольства. Порой мы и сами, если сказать честно, не могли однозначно сказать, можно ли отнести то или иное произведение к той или иной тематической группе, разделу? Тем не менее, относили. Но те, кто увидит это впервые, не знают наших аргументов и логики, у них могут возникнуть сомнения: почему мы поместили произведение именно сюда? Почему то, что в ранних каталогах шло вместе, мы разлучили? Есть определенные стандарты, против которых мы иногда в какой-то степени шли, руководствуясь именно внутренними закономерностями творчества самого Поздеева.

Андрей

Во время работы стало очевидно, что есть много неверных каталожных данных. Даты, размеры, названия, техника произведений нередко ошибочны. На второй стадии работы над альбомом мы поняли, что надо брать у музеев всю подробную каталожную информацию, надписи на оборотах, потому что они позволяют узнать авторское наименование. Например, картина «Натюрморт с арбузом» у нас называется «Портрет Евгении Дюжиковой». Музей говорит, что это работа 1952 года, а мы говорим, что это 1974 год. И таких историй много.

Раиса

Переименование произведений, датировка — это смелость, которую мы на себя взяли. Мы ждем на это реакцию, критическую, скорее всего. Но наша аргументация состояла в том, что мы печатаем эти данные на обороте картин, и в принципе самым веским аргументом здесь является авторское наименование. Если мы видим, что на обороте написано «Набережная», а музей отправляет каталожные данные «Красноярск. Набережная», мы убирали Красноярск из названия, просто потому, что автор не предполагал такого уточнения. Или есть Ленинградская серия, где, согласно каталожным данным, названия идут таким образом: «Ленинград. Дворы Фонтанки» или «Ленинград. Дворцовая площадь». Везде возникает Ленинград, но на оборотах картин его нет. Это осознанный риск, на который мы пошли.

Поздеев. «Щербаков Дима». 1987
(Государственный музейно-выставочный центр РОСИЗО)

«Хороших интерпретационных текстов будет всегда мало»
Исследования и открытия о художнике

Андрей

Николай Григорьевич издал трехтомник Поздеева, в котором есть живопись, графика и воспоминания о художнике. Если говорить современным языком, он был продюсером трехтомника. Ткаченко сам был художником, возил русские балеты в Японию, был востоковедом, хорошо знал японский. Подбирая работы для выставки советских художников в Японии, он случайно увидел Поздеева, полюбил и популяризировал его всю оставшуюся жизнь: издал 5 книг, снял 2 фильма, сделал выставки в Русском музее и в Третьяковской галерее, приглашал писать о нем разных искусствоведов — местных и московских. То есть попытка представить Поздеева широкому зрителю, попытка его осмыслить, была. К сожалению, Николай Григорьевич рано умер. Как показала наша работа, много произведений сегодня недоступно профессионалам. У нас в альбоме 210 произведений, которые публикуются впервые, а это значит, что их никто не видел.

Раиса

Мне кажется, что есть общая проблема — законсервированность профессионального сообщества. Когда читаешь искусствоведческие статьи, часто складывается ощущение, что исследователи говорят каким-то инопланетным языком, вращаются в какой-то своей искусствоведческой лексике, глубоких философских понятиях, и выудить из их слов суть очень сложно. Не хватает ясности. Мне кажется, что исследования по Поздееву тоже этим грешат. Как будто исследователи все время топчутся где-то вокруг да около и никак не могут схватить суть.

В этом смысле статьи Владимира Жуковского написаны ясно. Несмотря на то, что он тоже философ и прибегает к различным теоретическим понятиям, он разворачивает исследование последовательно, и когда дочитываешь его статьи, возникает целостное восприятие того, о чем ты читал. Для меня, например, ориентиром были его исследования. Они доступные, понятные и в то же время глубокие по содержанию.

Андрей

Интерпретация — это сложное дело. Нужно быть готовым, что хороших интерпретационных текстов будет всегда мало. В этом смысле мне кажется, что еще одна причина нехватки исследовательских текстов в том, что у людей, к сожалению, нет на них времени. Даже у тех, кто работает в музее, например, много разных обязанностей, ты должен-должен-должен. Никто не готов посвятить год, два, три, четыре знакомству с художником. Если бы у исследователей было время, мне кажется, были бы другие результаты. Пока в лучшем случае появляются небольшие статьи, какие-то более интерпретационные, какие-то менее, но и это уже хорошо.

Если выезжаешь в детский лагерь проводить занятия, то спрашиваешь: кого вы знаете из местных художников? Отвечают: Суриков и Поздеев. Больше никого. У молодой аудитории имя более-менее на слуху, но мне кажется, что только имя. В этом смысле Поздееву более-менее везет, потому что у нас много хороших художников, которых не знают.

Раиса

Если мы сами изумлялись, когда получали произведения Поздеева, логично предположить, что Андрей Геннадьевич может быть открытием даже для тех, кто знает или думает, что он знает, Поздеева, более-менее его видел. Благодаря альбому зрители могут для себя открыть что-то новое. Я не исключаю такого результата не только среди обычных людей, так скажем, но и среди профессионалов. Даже Валентина Михайловна Поздеева, приходя на выставку, сказала, что несколько произведений она никогда в жизни не видела. Приходил друг Андрей Геннадьевича, тоже художник, удивлялся некоторым произведениям. Это один из самых очевидных результатов, который можно ожидать.

Поздеев. «Яблоки Евы». 1969
(Дальневосточный художественный музей)

«Я бы посоветовала по-детски подходить к произведениям Поздеева: непосредственно, открыто, всей душой»
«Цепляющий» и неизвестный Поздеев

Андрей

У меня аналитический склад ума, в этом смысле картины Поздеева позволяют мне что-то в них находить, делать сопоставления ранних и поздних картин. Мне интересна его художественная игра, нравится открывать смысл картин, улавливать их аналитические свойства. Есть, например, картина «Чаша» и гигантское количество других работ, которые как-то преломляются в этой «Чаше». Там и тема бильярда, и вознесение, и храм, и букет. Когда более-менее глаз насмотрен, непонятная поначалу работа начинает складываться, собираться и становится чуточку яснее.

Раиса

Я питаю особенную любовь к серии произведений «Корабли и раковины». Наверно, мне очень близка сказочность и детская искренность этих работ, и через эти качества раскрываются для меня и остальные произведения мастера. Здесь сказывается моя склонность к романтизму, ведь эти кораблики в ярком безвоздушном пространстве и раковины в морских глубинах выражают радость беззаботных мечтаний. При знакомстве с альбомом я бы посоветовала именно вот так по-детски и подходить к произведениям: непосредственно, открыто, всей душой. Мне кажется, это верный путь к познанию сути искусства Андрея Поздеева.

Андрей

Пока мы работали, поняли, что мы ничего не понимаем про Андрея Геннадьевича. Чем больше погружаешься, тем больше понимаешь, что это гигантский мир. Студент думает, что он всё знает, когда пишет курсовую, но чем старше становится, тем больше понимает, что всё сложнее, чем казалось. Тот факт, что у нас нет вводной статьи к альбому, показал, что мы просто не готовы ее написать. Есть мысли, но мне кажется, они не очень равны Андрею Геннадьевичу. Мы еще чуток не доросли. Много не доросли.

Раиса

Я не считаю, что мы не доросли. Я вспомнила интервью с Тарковским, которое недавно смотрела, где он говорит, что после показа его фильма (это было «Зеркало» или «Ностальгия») все три часа обсуждали работу, пытались докопаться до истины, понять, что хотел сказать режиссер и так далее. И уборщица, которая устала ждать, когда все наговорятся, не выдержала, зашла в зал и сказала: ну, сколько можно об этом фильме спорить? Тут же всё просто: это фильм про человека, который т-то и то-то. Она простыми словами разложила всё по полочкам. Тарковский сказал, что так, как это простая женщина поняла фильм, не понял никто.

В этом смысле дело не в том, что мы не доросли, мы не готовы или у нас не хватает ума. Думаю, что, во-первых, год, который у нас был, — это очень мало времени. В творчестве Поздеева заложен очень большой идейный, содержательный пласт. Для того, чтобы всё это охватить и проанализировать, нужно больше времени. И, конечно, Андреем Геннадьевичем нужно заниматься гораздо серьезнее, не делая попутно договоры, каталожные описания и т.д. Нет, ты берешь и занимаешься художником, посвящаешь ему много лет своей жизни или всю жизнь. Думаю, что Андрей Геннадьевич достоин этого.

Альбом «Андрей Поздеев. Из музейных собраний» можно посмотреть в краевушке и в библиотеке открытого пространства «Окна», которое находится в Музейном центре «Площадь мира».

Издание осуществлено при поддержке государственной грантовой программы Красноярского края «Книжное Красноярье» и Фонда Михаила Прохорова.