Расшифровка беседы мэров Красноярска: реального и из интернета

В сентябре сайт «Город Прима» запустил серию авторских колонок от лица интернет-мэра. Им самопровозгласил себя Илья Сураев — путешественник и организатор фестивалей медиагруппы «Прима». Рубрика строилась на идеях для города, которые не ограничены бюджетами, федеральными законами и мнением людей в комментариях. Высказывания виртуального мэра были замечены в Администрации города после первого же выпуска, и логично, что завершается серия колонок полноценной большой встречей двух мэров: Ильи Сураева (временный интернет-мэр) и Сергея Ерёмина (реальный мэр).

Илья Сураев:

До того, как начнёте читать или слушать расшифровку этой встречи — несколько замечаний.
Первое: это не интервью, это просто беседа. Я не журналист ничего не понимаю в этом жанре.
Второе: раз я не журналист, мне плевать на какую-то объективность или тем более на задачу «задавать острые вопросы». Сергей Ерёмин мне кажется крутым мэром и хорошим собеседником. Мне приятно, что он нашёл для нашей встречи целый час.
Третье: беседа проходила в рабочее время в обычный будний день. Это не позволило нам в пивном ресторане выпить что-то крепче чая. Но всё равно, я говорю «спасибо» ресторану ПАПА’S за место для встречи.

Можем начинать.

Порядок такой: далее YouTube-версия беседы, ниже текстовая расшифровка, если читать и растаскивать на цитаты так удобнее.

Хочу задать правила игры. Я не журналист, я ничего не понимаю в интервью. Это первое. И хочу ввести правило «стоп-слова», как в ролевых играх. Если я буду говорить глупости, а я буду говорить глупости, вы говорите стоп-слово, останавливаете: «Илья, ты дурак ничего не понимаешь», — прямо смело мне говорите в кадре. Если я понимаю, что вы уходите в абстракции, а надо говорить конкретно, я тоже будут говорить стоп-слово. Наше стоп-слово — «Ёлочка».

Когда говорим «ёлочка», то остановились?

Да. Начнем тоже не по-журналистски. Я прошу, расскажите, что вы знаете обо мне?

Я знаю тебя как креативного человека. Не буду характеризовать тебя как журналиста, ты сам попросил. Наша встреча почему для меня важна? Я очень люблю креативные идеи. Я не опасаюсь дурацких вопросов, каких-то постановок вопросов, мне это интересно. Я ознакомился с твоей колонкой.

Сколько прочитали?

У тебя семь вышло? Все прочитал. Я хочу сказать, может быть, «ёлочек» мало потребуется. Мое ощущение по многим моментам, не один в один, а постановка вопросов, она близка.

Совпали два мэра. С блица начнем, чтобы динамику задать. Вам в команде комфортнее работать с мужчинами или женщинами?

Без разницы.

Три любимых ресторана в Красноярске.

«ПАПА’s», Formaggi, «Мама Рома».

За кем приоритет в городе? За пешеходами или автомобилистами?

Я внутренне хочу, чтобы было за пешеходами. Но пока этого нет.

Мы дальше подробнее об этом поговорим. Красноярск нуждается в метро в нынешнем проекте?

Я считаю, что да.

Что вы смотрите на YouTube, если вы смотрите?

Не смотрю, если включаю, то что-то типа «Уральских пельменей».

Продолжите фразу: «В Красноярске давно пора снести…»

Вопрос грязи.

Город, в котором рекомендуете побывать?

Казань. Нет, я говорю о городах, где я хотел бы побывать. Интересно посмотреть Калугу. Не с точки зрения аналога Красноярску, а с точки зрения подходов к инвестиционной деятельности и раскачки инвестиционного потенциала.

Порекомендуйте художественную книгу.

Врасплох застал. Может быть, покажется глупостью, но каждую планерку цитирую «Маленького принца». «Встал с утра — почисти планету», — то, чего нам не хватает.

Что бесит в работе мэра?

Бесят вопросы, которые не имеют ответов. Я человек с инженерным мышлением, у меня должна быть логика. Я должен видеть, куда иду. Я не могу идти в неизвестность. А у нас во многих вопросах нет этих четких точек. В некоторых случаях, я их создаю искусственно. Я когда принимал решение пойти на эту должность, у меня не было представления. Я понимал, что хочу преобразовать Красноярск, но как? Поставил простую задачу — провести Универсиаду, перевернуть наш взгляд на город. А дальше что? А дальше я задал себе планку 400-летия. Неопределенность бесит.

Стоп-слово «ёлочка» неслучайное. Ёлки у Краевой администрации. Вас не взбесила реакция людей? Про то, что ёлки болеют, про то, что надо спилить, специалисты говорили на разных телеканалах полгода. Писали про это. И все равно люди вылезли с диким ором: «Ай, спилили ёлки». Вас не удивляет такая реакция?

Илья, я давно отношусь к такому спокойно. Это наши люди, они имеют право на мнение. Иногда по обыденным вопросам хочется из штанов выпрыгнуть на мгновение, но потом спокойно…

То, что они правы, я не спорю. Ну неужели им надо лезть со своим мнением. Сегодня открываю прекрасный пост — 4 выставки Ряузова в Красноярске. Тут начинают говорить про колдобины на своей улице. Степень нормальности людей.

Да нормальные у нас люди. Надо работать с людьми. Это наши люди. Не гони на них.

Я хочу погнать на людей, я интернет-мэр, мне можно. Дорогие люди, думайте, когда пишете в инстаграме. Вот Сергей Васильевич не может сказать, а я могу. Зачем вы пишете про лампочку в своем подъезде, это другой уровень решения задач.

Ну да. Когда уходят в другие совсем сферы, не касающиеся того, о чем я говорю.

Сегодня прочитал: «В городе бардак, а ты в инстаграме сидишь».

Это наши люди.

Но рассмотрим ситуацию про эти елки. Достаточно хорошо чиновники объяснили, подготовили к тому, что произойдет на Мира.

Это сложно оценить: достаточно или нет. Об этом говорили больше года. Мне несколько человек сказали: «Да вы уже задолбали с этими елками. Ложусь спать, понимаю, что елки болеют, просыпаюсь с мыслью о том, что болеют у администрации елки». Миллион сто тысяч человек не могут знать.

А почему так случилось: рано утром, чуть ли не под покровом ночи, боялись реакции?

Нет, там все просто. Зона работ большая, а это административное здание. Вести работы среди недели нельзя. Зашли бы и раскорячились на две недели. Я специально поставил задачу, чтобы выполнить все за двое суток. Никакого «покрова ночи» не было. В субботу зашли, а в понедельник администрация уже работала как часы.

Но стояли дебильные, еще в советской традиции плакаты: «Ведутся благоустроительные работы».

Почему дебильные?

Ну что мешает говорить с людьми на языке людей? Я вижу, как Москва на это переходит, вы про это не раз говорили. Ну почему нельзя сказать: «Дорогие люди, эти елки болеют».

Я тут с тобой соглашусь. Это менталитет не переломить. В прошлом году, когда начинали делать проспект Мира, я тоже говорил: «Ну к чему эти надписи сухие«Не влезай, убьет! Пальцы не суй — отрубит. Не наступай — ноги переломаешь». Надо проще. Ментальность людей надо менять. И работников, в первую очередь. Я согласен. В прошлом году сделали же ласково: «Обойдите, пожалуйста». А тут прибило опять СНИПами и ГОСТами, стандартами. В ГОСТе написано: «Рисуй вот это».

Вот о работниках и поговорим. Я не знаю, как это все по протоколу. Когда вы принимаете сотрудников на работу, вы лично собеседуете?

С руководящим персоналом, который подчиняется лично мне, я лично разговариваю. Я не могу тысячу сотрудников охватить. А заместителей, начальников департаментов собеседую лично. Правление районов, заместителей районов.

Сейчас сложный вопрос для всех работодателей — конфликт между профессиональными качествами человека и тем, что он несет как личность. Пришел на собеседование крутой спец, с хорошим резюме, но с татуировкой на лице. Мне кажется тату не очень коррелируется с работой в муниципальном учреждении. Как быть?

Пока, к радости, с такой ситуацией не сталкивался. Критерий простой — мне надо, чтобы у людей горели глаза. У нас нормальные специалисты, люди, он, может, и татуировку себе где-то забубенил: «Не забуду навек администрацию,» — но у него погасли глаза. Я начинаю сходить с ума. Глаза погасли — мы дальше не пойдем.

Я в силу своей работы тоже часто встречаюсь с вашими замами, я вижу эти погасшие глаза, тупой формализм, ощущение, что человек живет в 1997 году, а не в 2019-м. Но вижу и хороших. Как с этим работать? Вы живой современный мэр, а есть чиновники с большой буквы «Ч».

Так и работаем. Общаемся мы нормально на планерках, на планерках, как в детском саду, рассказываю, как надо жить. Вот недавно случай был, когда не пробивается. Я для этого термин ввел: «философский камень». Докопался тут до одного места, его вычищают, вычищают, дорогу сделали, тротуары, газоны, мусор. Долблю неделю принципиально. Вычистили идеально, Красная площадь отдыхает. Это в Студгородке. Но еду, чуть с ума не сошел, лежит плитка просто так на тротуаре. Я ее фотографирую, спрашиваю: «Что происходит, это какого черта здесь лежит». «Ну никто не убрал». А там в это время было человек сто: с метлой, трактором, носилками, щетками. Все прошли, запнулись об этот камень. Я говорю, ладно, не пробивается, давайте ко мне тогда мастеров, прорабов, я сам с ними поговорю. Может, со средним звеном получится, если туда, наверх не пробивается сигнал молнией.

Сергей Ерёмин и философский камень — такая книжка.

Ты пойми смысл. Прошло сто человек. Я жучил, жучил, а вот этот кирпич никто не убрал.

А это нормально, такое ручное управление?

Это не нормально. Надо воспитывать людей. Лет пять, и с таким уровнем…

Это к вопросу о том, что бесит в работе мэра…

Да, ты нащупал.

Я вот могу на своих подчиненных наорать матом. Я срываюсь.

Не переживай, я тоже.

А как реагируют?

Да я не знаю, как реагируют. Все понимают, что я не доволен этим процессом.

Перейдем к теме транспорта, пешеходов и автомобилистов. Я понимаю, вы понимаете, почему приоритет в больших городах должен быть за пешеходами. А автомобилистов надо ограничивать в каких-то вещах. Это тот случай, когда надо спокойно объяснить, почему автомобилисты неглавные.

Красноярск два года назад — приоритет полностью за автомобилистами. Тотально. У пешехода не было ничего. Элементарно — у него не было центра. Перестроить все в один момент нельзя. Какая у меня логика? Мы должны создать условия, чтобы пешеход мог нормально пользоваться нашим пространством. Вот мы сделали проспект Мира, люди пошли. Вот небольшой промежуток, где мы сейчас находимся, вспомните, что здесь было в прошлом году, еще осенью? Парковка. У меня логика такая: все-таки в центре создать, если не пешеходную улицу, то фрагмент. Мы не можем сделать полностью пешеходную улицу, хотя очень хочу, я все равно помаленьку сделаю. Вот этот фрагмент делаем. Дальше — мы ковыряемся на Горького, на улице, где Исторический квартал, вот эту часть все-таки я вижу именно как пешеходную, чтобы отсюда через пешеходник под Маркса, в парк, и все, туда уйти. Общественные пространства, которые должны быть отданы в большей степени под пешеходов.

Дальше. Есть некоторые пространства, которые, знаешь, они были как отдельные молекулы, и никак с собой не связаны. Набережная та же самая. Ты мне все левый берег, давай на правом. Допустим, цирк, Вавилова от цирка и до Королевки туда, через Паниковку. Там практически три общественных пространства: Цирк, пространство дальше, сквер вот где там вот между цирком и проездом, между сквером Паниковским, дальше Паниковский сквер. Три отдельных пространства. Они по сути никак не сшиты. Там была одна какая-то ночная дорожка, по которой я не знаю, как люди там ходили… ужас. Туда забегали, и надо было с закрытыми глазами, как в туннеле с жутью пробежать, чтобы не напугаться. Поэтому начали это менять, в прошлом году середину сделали, один сквер обустроили, причем сделали так, чтобы он был под транзит увязан. То есть такая должна быть, знаешь, эстафетная штука. Один сквер переходит сразу в другой, чтобы не было там ни стены, ни провала, ничего. В этом году Паниковку подцепили. Дальше потом цирк привяжем.

То есть я за пешеходов.

Почему мне как автомобилисту должно быть по барабану то, что вы соединили крутую цепь за цирком. Я злой автомобилист, объясняйте, меня не устраивает. Даже если пешеходу окей.

Ну, пешеходу окей. А в городе чем меньше транспорта, тем лучше. И это надо только объяснять. Вот простой пример: Мира. Я водителю своему, если едем, допустим, куда-то в администрацию, и он выезжает на Мира, я говорю: «А ты чего, говорю, сюда поехал?» Он сидит: «А что такого? Привычка, поехал». Я говорю: «Вообще по Мира ездят те, у кого времени много. Кому делать нечего». Он: «В смысле?». Я говорю: «Мира — это не улица для передвижения, нетранзитная. Это улица, где очень сложно ездить».

И должно быть сложно!

Мы это делаем. Почему вот эти ограждения дебильные, все, с которыми боремся, убрали? Ограничили скорость. Я сказал, парковка будет справа и слева, парковка будет. В декабре 17-го года, я вспоминаю, когда я прошел по Мира с холодными, вот такими каплями пота на спине и с шерстью вот так, дыбом. Когда половина зданий стояло: «Продажа», «Сдам», «Сдам», «Сдам»… Ужас! Бизнес в центре города!

А сейчас есть какие-то показатели, что с бизнесом?

А сейчас улица ожила. Поэтому было первое решение, если помнишь, в январе там, или в феврале, я не помню, я говорю: «Верните парковку, правые полосы отдайте людям». С платными парковками не можем пока быстро решить.

Почему не можем?

Не хватает нормативно-правовой базы. Проектов очень много, как реновировать. Перестроить этот проект, как сделать круче, чем в Москве, уже набившей шишек. Готовые решения технологические лежат. Но я принципиально не хочу заходить снова в ту же воду, в которой уже были, чтобы был правовой вакуум в этом плане. Надо так: Ты только встал. Тебе тут же должно прийти наказание. У нас юридическая основа сейчас этого не дает так делать. Поэтому я сказал: «Давайте вот законодательно причешем все, тогда только будем ставить лошадь впереди телеги».

Я согласен, что проспект Мира ожил, и пошел процесс, это видно по людям вечером, в середине дня, но по бизнесу я не знаю, почувствовал ли бизнес весь кайф от того, что появились пространства. Почему не выставляют столики? Жаровня, и все.

Не, ну начали объекты появляться.

Можно обратиться к бизнесменам, сказать, ребята, работайте на Мира, вы можете работать в пространстве проспекта. Сделаем обращение к бизнесу?

Легко! У меня единственная просьба и условие в этом плане. Должно быть все чисто и красиво. Все аккуратно. Все в соответствии с нашим дизайн-кодом, опять же. Не надо лепить, на клеенке замызганной написать: «Брат, я работаю с пяти до шести, специально для тебя 50 процентов скидка». Вот в таком формате не надо. Если все цивильно, пожалуйста, выставляйте столики, это только приветствуется. И сейчас еще цветы требуем летом. А вот в прошлом году чуть-чуть спохватились поздно. Все-таки иллюминация еще должна быть. Это тоже несложный момент, очень эстетически хорошо добавляет.

Очень часто в комментариях в инстаграме такой типичный комментарий: центр оттюнинговали, молодцы. Центр — круто! Когда вы приедете к нам, в нашу там, запинду куда-то? 2020 год. Три конкретных проекта. Которые будут не в центре, а именно на окраинах?

А у нас, я тебе хочу сказать, не надо даже в 20-ый заглядывать. 19-ый год, где мы в центре работали? Мы в центре вот только добиваем по сути улицу Горького, ну и Сурикова сквер, все. Мы больше в центре ничего не делаем. Дальше, смотри. Мы принципиально пошли на правый берег, набережную делаем. Дальше пойдем по набережной, сквер Энтузиастов делаем, Кировский, Речников сквер делаем. Мы магистрали зацепили впервые, Глинки зацепили и Мичурина, делаем въезды в эти районы, где рука дорожника не прикасалась непонятно сколько лет. Дальше, поехали на левый берег. Ястынскую полностью сейчас переделываем, поехали дальше, в Солнечном сколько уже делаем. Тема уже, понятно, даже промозолила в некотором плане. Но и дальше будем делать.

Солнечный — удивительная точка на карте Красноярска. Я тут узнал, что у них есть свой телеканал. Вы знали? У Солнечного есть свой телеканал.

Есть, да.

Это текущая работа по районам. Это круто, отлично. Есть же показательные примеры, когда делаются проекты на голову выше. Ну «Покровский парк», например. Круто, это нерядовой парк, это особая история. Именно такие проекты заставляют меня как жителя Железнодорожного района взять и приехать на окраину. Вот какие-то особенные фишки на окраинах будут в 2020 году, из ряда вон выходящие?

Нет, конечно, такого, чтобы взорвало мозг, такого не будет. Как у тебя там термин был?..

Джентрификация

Джентрификация. Вот что-то из этой категории, конечно, можно думать. Я так уже зацепился. Понятно, что площади, условно, Революции, в Ленинском районе не будет. Но в Ленинском районе мы сейчас что думаем? Чтобы проспект Красноярский рабочий был неким зеркальным отражением проспекта Мира. Там сейчас, если посмотреть, ларьки убрали. Там сейчас все вычистили. Правую сторону совместно с предприятиями причесали. У нас сейчас левую сторону сделать пешеходную, вот такую солидную, и все. Этот участок у нас, пожалуйста, готов.

У меня сейчас наивный вопрос. А у вас в администрации есть деление такое: сделать для центра и сделать для окраин. В плане того, что, не знаю, в центре люди покультурнее. Смотрите, как лето пережил Аптекарский огородик возле Аптеки — круто! Я думал, что его разломают через неделю, а все стоит. Молодцы. А наверное, на окраине надо делать на сто баллов по антивандальной шкале. Нет такого, что разный менталитет, разный культурный уровень, и надо делать по-разному?

Мы в такой логике не размышляем. Когда говорим про развитие районов наших, мы отдаем предпочтение общению с народом. Вот в части общественных пространств, благоустройства и так далее. Почему? Я хочу сказать, что можно заходить таким императивным способом, но Красноярск — город с точки зрения психологии, идеологии, микрорайонов, он очень разный. Вот даже Солнечный — это отдельная философия жизни. Взлетка, условно, Северный — это одно, Зеленая Роща — другое. Ленинский район — абсолютно, даже Октябрьский, Студенческий и Академ, и Ботаничка — это тоже разное ментальное представление о смыслах. Я это на себе прочувствовал. Когда мы заходили с эпопеей благоустройства скверов, программой развития общественных пространств, я несколько раз был лично на общественных обсуждениях, мы делали такие архитектурные мастерские. Я ж сказал, что надо молодых архитекторов подтягивать, не условно мэтров таких типа там «Гражданпроекта», а все-таки молодых креативных людей. Я сейчас расскажу пример, это с ума сойти. Когда обсуждали сквер, что должно быть, пришли художники, нарисовали скейтборды, различные гоночные, роллерные трассы. Встали бабушки, чуть ли не на вилах, они чуть не разорвали их!

Это какой район?

Это в Кировском было. И я думаю, ничего себе. Спрашиваю: «А что надо-то?». Говорят, нет, нам сделайте красиво: тут деревья, дорожки, поставьте скамеечки, чтобы нам было. И нечего больше нам здесь шуметь.

Я не про это немножко. Смотрите, есть два пути у урбанистов. Первый — когда начинают у людей спрашивать. И я уверен, что если бы мы спрашивали у людей мнение по любому вопросу, как это делается, например, на сайте Горадминистрации, через какие-то опросы, которые, вообще, мне кажется, непрофессиональные изначально. Мы бы никогда не получили, например, шикарный Покровский парк. Потому что люди не сказали бы. Никто бы не назвал.

Не-не-не. Подожди

Не, я недоговорил, елочка. Второй момент. Второй путь. Когда мы наблюдаем за людьми и подсматриваем за их поведением. Анализируем: здесь больше молодежи, здесь больше бабушек. Конечно, нам нафиг не нужен скейт-парк. Второй путь — анализа и сбора данных.

Вот-вот, сейчас. Я просто не дошел, ты со своей елочкой. Смотри, вот если говорить про знаковые объекты, там должны работать сугубо профессионалы. Вот парк Покровский, площадь Революции, Мира и так далее, набережная — работают профессионалы.

Я не понимаю, где это. Возле Командора?

Да.

А, вот этот, с шахматными столами?

Да, вот этот.

Мы соседи, да?

Я чуть дальше живу, но сквер просто наиболее близко ко мне был.

Крутой парк!

Да! И вот, в этом сквере я все через себя. Я пока процесс не представляю, мне тяжеловато. Поэтому я лучше на своей шкуре все испытаю. Потом уже четко говорю, что понимаю, что надо делать. И вот, я втихушку, в четыре утра приезжал туда, смотрел, что там происходит, вечером заходил. Как-то один раз вечером, уже процесс шел, я иду, что-то рабочие ковыряются там, разбирают, сидит девочка с компьютером, с рисунками. И так любопытно стало, а я не знал даже, кто она. Я спрашиваю: «А вы кто?» Она говорит: «Я проектирую этот сквер». Я говорю: «Ну так и что вы?» А она говорит: «Я до этого анализировала, собирала данные по скверу. А сейчас смотрю, как люди реагируют, как они ходят, какие у них эмоции».

Это какая-то работа в Универе, да?

Да какая работа в Универе? Она обычная рядовая проектировщица. Она могла нарисовать вот так вдоль-поперек дорожки, посадить. А там шахматные доски эти появились.

Ну я не видел, чтобы там играли. Там играют в шахматы?

Ну мало, но играют, по крайне мере, этот элемент она прочувствовала и нарисовала. Это называется приживаемость объектов. Это все то, что уже легло, отпечаталось у нее на сердце. Это ее объект. Вот как надо! Вот как надо относиться. Я хочу от штамповых форматов уйти.

Есть вторая же проблема, которую сейчас затронули, то, что можно наделать красоты, урбанисты напридумывали, изучили, и стоит все пустое. Ну там далеко ходить не нужно, есть у нас клевые инфоцентры, на острове Татышев, когда через вантовый мост перейдешь, или в том же парке Покровский. Они стоят пустые. То есть жизни нет, почему так происходит?

Скоро там будет жизнь. Мы все равно добьемся. У нас квартиры здесь падали, а сейчас, все, ценник уже восстановился.

Мне очень интересно, а вы откуда данные берете? Все строится на анализе каких-то больших данных, кто источники вам на стол приносит?

Конечно, у нас есть работа со статистикой, у нас есть департаменты, которые эту информацию дают. Я все-таки воспринимаю все через себя. В кабинете ничего не увидишь. Без пользы будешь сидеть.

Про кабинетную работу я слышу давно. Я вот сегодня перечитывал вашу предвыборную программу, которая 17-го года, с которой вы защищались. Мне кажется, вы там единственный, кто вышел из кабинета и пошли гулять. Ну и плюс там по паре глав районов.

Ну нет, главы ходят, гуляют

Большими данными пользуетесь, да? Это же модная тема.

У нас есть все данные, начиная от уровня жизни, любую категорию, какую хочешь, любое население, состав населения можно разложить, разложить по детям, где и кто учится. В садики ходят, не ходят, в школы, и так далее. Можно посмотреть по категориям, соотнести с уровнем доходов. У нас, к сожалению, уровень социальных гарантий пока еще недостаточно высок.

Тогда мы можем обсудить цифры по эмиграции. Помните проект «Пора валить», вы даже тогда чуть не убили «Приму». Мы его запустили, но подчеркну, что это был проект со знаком вопроса в названии.

Это, кстати, еще к вопросу о том, что раздражает.

Проект был со знаком вопроса. Мы спрашивали. И у нас были серии в защиту Красноярска. Там мы искали данные, и они были жутковатые. Я не знаю, насколько они правдивые. До ста человек в день из Красноярска переезжают в другие регионы. Есть цифры такие?

Не-не-не, ну ста человек нет. У нас уровень потоковой эмиграции примерно плюс-минус шесть-восемь тысяч, это в год. Но таких цифр нет.

Но проблема эмиграции есть среди креативного класса?

Абсолютно. Есть.

Что с ней делать?

Никуда ты не денешься. Пока будет такой город, как Москва, миграция будет. Но подожди. А встречную миграцию вы не берете, что ли? Почему приезжают в Красноярск? Нам надо сделать такие условия, чтобы к нам приезжали. Мы до столицы не дотянемся, столица все равно будет. Из Москвы люди уезжают куда-нибудь за границу, я не знаю, в Лондон, в Париж, куда там они едут. В Италию кто-то. Я почему говорю про личный статус наш? Что такое столичность? Красноярск должен быть аналогом нашей столицы, чтобы мы были магнитом. Если мы не будем магнитом, от нас будут уезжать условно в Иркутск. И в Новосибирск, и в Кемерово. Вот это фигово.

Уезжает ведь молодежь. И я думаю, какие должны быть инструменты конкретные?

Уровень городского комфорта и возможность реализации. И все.

Я не понимаю. Это абстракция. «Ёлочка». Вот для меня открыт весь мир, я могу переехать куда угодно, была бы работа. Было бы желание, были бы причины.

Правильно.

Что должно меня конкретно остановить? Эти волшебные слова: благоустройство, среда комфортная?

Нет, ну тебя конкретно сейчас в Красноярске что не устраивает, чтобы ты свалил?

Я могу сказать, что не устраивает моих друзей: экология, например.

Да, согласен. Это не очень. Это наш минус.

Так, что еще? Меня лично смущает наша невключенность в мировые транспортные потоки. Мы построили красивый аэропорт, из которого можно улететь… Сколько стран у нас там? Десять?

Сейчас подожди. Здесь тоже не все сразу так строится. Без аэропорта вообще ничего невозможно было развивать. То есть аэропорт — это базовая составляющая часть. Дальше. Сейчас будет приходить сюда Аэрофлот. Думаешь, он просто так приходит? Нет, потому что все, захлебнулась матушка-столица. Все, надо здесь создавать хаб. Хаб — это значит пересадочность. Все, это уже второй серьезный шаг. Конечно, еще хотелось бы, чтобы грузовики поактивнее работали. Мне в свое время было обидно, когда «Люфтганза» просто-напросто взяли, развели Красноярск с Новосибирском. Новосибирск демпингнули, и все.

Я не знаю эту историю, расскажите.

Я даже не хочу ее вспоминать. Это не очень хорошая история. Но грузовики в Красноярске тоже должны быть. Тогда и вовлеченность будет.

Ну хорошо. Есть отрывочные сигналы из СМИ о том, что после Универсиады есть задумки еще провести какие-то масштабные события спортивного, культурного характера в Красноярске. И это вдохновляет, на самом деле. Потому что, я думаю, Универсиада вдохновила часть людей.

Точно.

Дайте конкретику. На что мы претендуем, куда заглядываемся, на какие события?

К прошлому вопросу, когда ты сказал: «Наша малая вовлеченность в международное пространство». Я тоже хочу, чтобы она была. Мне все говорят: «Да Красноярск — это черт знает, где». Я говорю, подождите, все будет в ближайшее время по-другому. Мы находимся в самом уникальном месте. Европа летит в Азию, Азия летит в Европу, пролетая Красноярск, вы тратите по семь-восемь часов. Я говорю: «Вы не совсем пока еще умные люди. У вас много времени. Потратьте четыре часа, прилетите в Красноярск, в хороший город, прямо посередине. Это место встречи для Евразии». А для нашего региона это мир на расстоянии вытянутой руки. Вот что у меня в голове крутится. Поэтому международные форматы в Красноярске должны быть.

Сейчас в ближайшее время чемпионат России по фигурному катанию, это впервые за Урал перекатывается этот вид спорта. Дальше. Буквально три недели назад Международной федерацией спортивной борьбы было единогласно принято решение о проведении чемпионата мира — это 80 стран, это даже больше, чем на Универсиаде — в 22-ом году в Красноярске. Сейчас край оформляет заявку на 25-ый год, на Чемпионат мира по фристайлу, сноуборду — вот эти современные виды спорта горные, это мировой уровень.

В следующем году будем проводить чемпионат мира по робототехнике. Красноярские ребята достаточно неплохо себя показывают в этой области. Мы оказываем содействие. И все, немножко уже мышцы поднакачали в этом плане. И все, у нас чемпионат мира будет проходить по робототехнике. Это уже другой формат, там приезжают ребятишки. Пока ты не будешь рассказывать о себе, никто о тебе не будет знать. Поэтому надо не просто рассказывать, а надо еще показывать. Приглашать. Просто-напросто вакцинировать надо людей Красноярском. Молодежь приедет первый раз, потом дорожка будет протоптана. Ну, и 400-летие все-таки Красноярска.

Я недавно вернулся из Латвии, и вот в аэропорту, в Риге, меня встретил таксист. И мы начали знакомиться, я говорю, я из Красноярска, это Сибирь. И он говорит: «Слушай, а ты держал медвежонка хоть раз на руках?» Первый вопрос. Это тупая ассоциация — Сибирь, значит, медведи у нас ходят. Мы вообще-то мегаполис, миллионный, среди тайги, продвинутый город. Я медведя видел только в «Роевом ручье». Следующая реплика: «А, да! Вы там горели. У вас все горело в этом году. Я слышал про вас». (мэр смеется) Я думаю, черт побери, какие месседжи мы должны вовне кидать, какие посылы, чтобы у них там перестроилось, и может быть, событийка — это то, за счет чего мы можем закрепиться?

Да, событийка — это расширение наших коммуникаций. Чем больше мы будем привлекать к себе людей, тем лучше. Это экономика наша. Полмира живет просто на туризме. На любом виде, их миллион видов. Раз. А второе: ты приезжаешь, ты получаешь эмоции. Ты приезжаешь на соревнования, на мероприятия, это всегда положительные эмоции. Город начинает ассоциироваться с положительными эмоциями. Ты утаскиваешь туда положительную эмоцию.

Ну у нас всю жизнь туристической столицей был Иркутск. Так сложилось из-за Байкала. Давно были в Иркутске?

Да, года четыре назад был.

Я был весной, мне показалось, что мы на фоне Иркутска сильно как-то выросли в плане готовности встретить приезжих.

Мы очень серьезно выросли в этом плане. Мы все равно должны рассчитывать на то, что к нам приедут, и это же вещь примитивная — привезут деньги. Чтобы к нам приехать из той же Азии, надо предоставить комплекс услуг. Нам надо подумать дальше, как с Иркутском объединить усилия, за один раз, чтоб два раза не вставать. Запрыгнул в Красноярск, на поезд сел, и Байкал. Нам надо вот над этой темой думать. Эта идея есть, надо ее как-то приводить в чувство.

Молодежь еще вдохновляют такие вещи, и заставляют чувствовать кайф от города, в котором они живут, такие хайповые для интернета. Я вот хочу предложить вам сейчас такой небольшой эксперимент. Вы знаете, Тимати и его компания Black Star, которая занимается рэп-индустрией…

Я рэп не буду читать, я уже пробовал (смеется).

Я не хочу слушать рэп, спасибо. Но есть скандал последних дней, может быть, вы слышали, судится с брендом Black Star известный рэппер L’One.

Нет, не знаю.

Известный персонаж, был у Урганта, потрясающий парень, и он наш земляк, он красноярец. L’One родом из Красноярска. И Тимати, глава Black Star, не дает ему песни, не дает права на псевдоним, не дает весь наработанный ему материал. Сейчас про это шумит вся тусовка околомузыкальная и медийная. Было бы круто, если бы вы обратились к Тимати как мэр Красноярска, родного города L’One, и сказали: «Тимати, по-пацански это нехорошо». Вы готовы к такому? Нормальный эксперимент? Просто поддержите парня. 

Дорогой L’One. Ты должен чувствовать, что Красноярск на твоей стороне, как наш дорогой земляк. Мы тебя поддерживаем во всех твоих начинаниях. 

Давайте уже подытоживать. Я сразу скажу, когда мы задумали с редактором сайта историю про интернет-мэра, она получилась спонтанно, как форма, я сказал: «Лена, я пишу десять колонок, свои фантазии выскажу, из путешествий, а дальше давай думать, кому мы передадим эту эстафетную палочку, должен быть другой интернет-мэр, он должен быть совершенно другим. Вот я такой немного городской сумасшедший, путешественник, который вдохновляется чем-то и машет руками. Кто может быть следующим по типажу? Это может быть, я не знаю, мэр-архитектор, который пишет профессиональные статьи о развитии Красноярска. Может, это мэр-феминистка, может, мэр кто-то еще?

Предлагаю кардинальное решение. Я сейчас все больше и больше начинаю присматриваться и прислушиваться к нашей молодежи. Я бы кого-то из молодых ребят взял. Пример приведу. Прикольный паренек, он у меня в голове засел. Проходит Красноярский экономический форум. Город делает свою площадку — маленький фрагмент вот этого участка Мира. Автобусик с кофе поставили. Мне надо всем рассказать, как мы все это мужественно реализуем. Я стою готовлюсь. Подходит паренек: «Здравствуйте». А мне так не до этого, голова занята. Мальчик, не до тебя.

А он так настойчиво: «Я хотел с вами познакомиться». Я говорю: «А ты откуда?» Он называет лицей, он президент школы, я, говорит, хотел познакомиться целенаправленно, я хочу стать мэром. Я выключился, думаю, нормально, свой чувак, я про все свои доклады забыл. Вот это называется та энергетика, от которой прет. Посмотрите кого-то из молодых ребят. Мы с тобой душу рвем, что-то меняем, но мы это делаем в сегодняшнем срезе, у молодежи абсолютно иное понимание. Мы создаем под себя, но не можем сделать для них. А они придут и скажут: «Чуваки, вы что налопатили?» У нас есть опыт, а мы должны сегодня слушать их.

Мы строим, а молодым это надо? У них другое представление о жилье. Мы должны дать им задел, чтобы они подхватили, мы не должны строить город, который они не будут любить. Передавайте должность интернет-мэра молодым.

Сергей Васильевич, у меня сейчас полная «ёлочка», мы заканчиваем, все, Спасибо большое за беседу.