…ЕЩЕ СЕКУНДА, И Я ВОТКНУСЬ ГОЛОВОЙ В ТРЕЩИНЫ ЛОБОВОГО СТЕКЛА, НО МАШИНА ВНЕЗАПНО КРЕНИТСЯ ВЛЕВО, КОЛЕСА СНОВА УТОПАЮТ В ГРЯЗЬ, УСПЕВАЮ СХВАТИТЬСЯ ЗА ЕДИНСТВЕННЫЙ СОХРАНИВШИЙСЯ ПОРУЧЕНЬ НА ПЕРЕДНЕЙ ПАНЕЛИ УАЗИКА. НЕ СПАТЬ!
В салоне лязг, дребезжание, осязаемое движение шестеренок в моторе, колеса расшвыривают влажную землю по сторонам — туда, где гремит-несется горная Кучерла и тихо шумит тайга. Нас окружают горы, но с панорамными окнами в машины так себе — вершин не видишь. Тут величественно — это знаю и так. Два года назад уже шел этим бездорожьем. Но тогда я пешком спускался с подходов к самой главной горе Алтая — Белухи; теперь забрасываюсь на машине, чтобы подняться быстрее как можно ближе и снова испытать то, что доступно ощущениям только в горах.
— НОСТАЛЬГИЯ ДОРОГО ПРОДАЕТСЯ, — ГОВОРИТ, ГЛЯДЯ НА ДОРОГУ, НАШ ВОДИТЕЛЬ ИВАН. ОН КРЕПКО И СПОКОЙНО ДЕРЖИТ РУЛЬ, ЕГО НЕ «КОЛБАСИТ» ПО САЛОНУ. ИВАН — АЛТАЕЦ, АЗИАТСКОЕ ЛИЦО КРУПНОЕ, ШИРОКОЕ — ПОХОЖ НА ЧИНГИСХАНА, КАКИМ ЕГО ЛЮБЯТ ИЗОБРАЖАТЬ МАСТЕРА НА СУВЕНИРКЕ, ЧТО ПРОДАЕТСЯ В ЛАВКАХ НА ЧУЙСКОМ ТРАКТЕ.
Чтобы не терять время, мы с товарищами наняли его на заброску — 15 км по таёжной беспутице за пять с половиной тысяч рублей.
«Вообще-то, обычно я за эту дорогу 6 000 беру», — говорит нам Иван. Те, кто тащил на спине 25-килограммовые рюкзаки, поймет, какое это зверское облегчение, хотя бы часть пути проехать — дальше нам около сотни км пешком.
— БИЗНЕСМЕН ОДИН ЗАЛЁТНЫЙ КОТТЕДЖ «ОТГРОХАЛ» В КРУТОМ МЕСТЕ В ГОРАХ, У МЕНЯ РЫБУ, МЯСО ПОКУПАЕТ СВЕЖИЕ, А КАК-ТО ЗАКАЗАЛ ПРИВЕЗТИ ЕМУ «ЛЕТУЧУЮ МЫШЬ» — КЕРОСИНОВУЮ ЛАМПУ СОВЕТСКУЮ ЕЩЁ, — ПОД ЗАВЫВАНИЯ МОТОРА ПРОДОЛЖАЕТ ИВАН — Я ТАКУЮ НАШЕЛ В СОСЕДНЕЙ ДЕРЕВНЕ ЗА 500 РУБЛЕЙ. ПРИНЁС ЕМУ, СНАЧАЛА ДУМАЛ ЗА 3 000 ОТДАТЬ. ОН БУХОЙ БЫЛ, СИЛЬНО ОБРАДОВАЛСЯ, ГОВОРИТ: «ВСЁ УЖЕ ЕСТЬ, А ХОЧЕТСЯ, ЧТОБЫ КАК РАНЬШЕ БЫЛО В МОЛОДОСТИ, НОСТАЛЬГИЯ». НУ РАЗ ТАК, ПОЛУЧАЙ — ЗА 10 ТЫЩ ЕМУ И ПРОДАЛ…
Заготовленный у меня рассказ — поддерживать беседу о том, как после двухлетнего перерыва с радостью возвращаюсь в эти пока еще дикие места, затухает в голове сам собой. Не хочется, чтобы потомок Чингисхана по тихой грусти увеличил стоимость проезда. Даже для эмоций есть свой бюджет.
***
Местный туристический бизнес по-алтайски, по-бурятски, по-красноярски и др. российских регионов, зачастую как в анекдоте: за рубль покупаю, по три продаю на эти 2% живу; оно бы и пусть, но почему-то периодически чувствуешь себя обманутым. Пока марсоходы бороздят космическое пространство; Илон Маск запускает ракеты и бесплатный интернет, а Билл Гейтс всех чипирует, тут в машине дверь закрывается с третьего удара и то не до конца; здесь спасибо, что не отваливаются колеса — никаких гарантий и страховки; в деревянном сортире базы отдыха предательски гнутся половицы под ногами, а между комнатами — из дорогой лиственницы, жить в них да жить — щели такого размера, что незнакомые тебе соседи становятся ближе родственников. Для походника неудобства на треке — это мелочи, но уплаченные тобой деньги взывают, чтобы «колхоза» в 2020 г. было по минимуму.
***
По пути нам неожиданно часто, то тут, то там начинает попадаться техника: японские «Хитачи» тяжелыми ковшами лопатят землю, замерли грейдеры, возле «Газели» курят рабочие. Заборами отхвачены огромные куски леса.
— ЭТО МОСКВИЧИ ХОТЯТ СЕБЕ ЖИЗНЬ ПРОДЛИТЬ… — КИВАЕТ ИВАН НА ОЧЕРЕДНОЙ РАБОЧИЙ ВАГОНЧИК.
— ???
— КАБАРЖАТНИК СТРОЯТ. БУДУТ ЗДЕСЬ СТРУЮ КАБАРГИ ДОБЫВАТЬ ДЛЯ СЕБЯ.
Неплохо придумали эти москвичи, думаю я и вспоминаю вычитанное в сети: в жéлезе одной кабарги содержится около 20 граммов натурального мускуса, и это чертовски полезное, омолаживающее, иммуностимулирующее и антивоспалительное средство. Добывать его трудно, недаром струя считается одним из самых дорогих продуктов животного происхождения.
— ГДЕ ИНТЕРЕСНО ВСЕ ЭТИ ЭКОЛОГИ? СТОЛЬКО ПОНАВОРОТИЛИ В ТАЙГЕ И ЧТО, НИКАКИХ НАРУШЕНИЙ? — ГОВОРИТ ИВАН. — ТЫ ПОПРОБУЙ САМ ДЕРЕВО СРУБИ, СРАЗУ ШТРАФ ВКАТЯТ, А ТУТ СОТНЯМИ СНОСЯТ, КТО-ТО СЛЕДИТ? ЗНАЕШЬ, ЧЕМ ВСЕ КОНЧИТСЯ? ПОЛОВИНУ ТЕРРИТОРИИ ЗАСТРОЯТ КОТТЕДЖАМИ ДЛЯ «БЛАТНЫХ». ХОРОШО, ХОТЬ ДОРОГУ ПРОРУБИЛИ…
***
В прошлом году руководитель ФМБА России Владимир Уйба официально заявил, что на Алтае возводится питомник по выращиванию кабарги. Открыть его планируют в 2022 году. Мускус будут перевозить в Москву для производства препаратов.
***
Иван замолкает, у нас под колесами шаткий деревянный мост длиной метров 15, ширина переправы — ровно под УАЗик. Смотрю на течение в паре метров под нами: мощно, запросто покорежит легковушку. Авто наезженно проходит по настилу и мы, как в обрыв, уходим вниз на берег. Наконец — спустя пару часов — добираемся до нашей конечной. Расплачиваемся, алтаец тут же забывает о нашем существовании. Впрочем, мы о нем тоже…
***
«Понаехавшие» дают прилично заработать и достойно жить многим. Однако общаясь с местными, ты вдруг невольно — каким-то шестым чувством ловишь глубоко запрятанную неприязнь к себе — чужаку на их родовой земле. Она никогда не транслируется явно и, скорее всего, даже не осознается самими «носителями»; это что-то атавистическое, но турист приезжающий сюда как бы уже заранее должен.
При этом никаких прописанных правил сервиса и обслуживания, речь не про отели и курортные базы, в таких местах отродясь не было, «ударили по рукам» — вот твоя и его, местного гарантия. Два года назад, когда мы спускались со сложного горного трека к Белухе, оставшиеся до поселка 8-10 км собирались доехать на местной «Газели». Сначала ребята нам накрутили цены выше средних раза в полтора-два, потом сказали ждать, когда соберется еще народ. А сами, в том числе водитель, сели пить водку. В итоге ехать мы отказались и отхватили «разборку» за то, что «кинули работяг». До драки не дошло, но крепление ледорубов на рюкзаках мы ослабили. Все восприняли это как в порядке вещей.
***
Слишком поздно выдвинулись, наша «пешка» к озеру Кучерлинское начинается ближе к шести вечера. В запасе пара часов, а потом нужно до темноты успеть разбить лагерь. Выходим на тропу — они на Алтае хорошие, широкие и стопроцентно гарантируют, что ты без навигатора, телефона и «мха на севере» не заблудишься и к людям выйдешь, другой вопрос «когда». Правда, по этим же тропам местные постоянно водят коней: туры и заброска еды на базы — 1 500 рублей в сутки за коня плюс обязательная оплата проводника на лошади это еще 1 500 в день. Движение активное, трек уделан в непросыхающее месиво из грязи и конского дерьма. Идти по такому утомительно и энергозатратно, стараешься обходить параллельными путями.
Впрочем, это ведь мелочи: ты вырвался «на волю, в пампасы» и каждый шаг среди столетних кедров, лиственниц, по разнотравью — ароматы которого то вдруг возвращают тебя в детство, то заставляют остановиться, чтобы подобрать слова к этому сочетанию запахов; по ручьям и по бревнам через мелкие речки, которые стекают вон с тех дальних хребтов; среди кустов жимолости: горькая, сочная, она немного вяжет во рту, но хорошо остановиться, закинуть горсть, на ходу утолить жажду — это шаг к простоте и четкости целей, на сегодня они самые важные естественному для мозга течению информации и опоры только на себя. В автономном режиме любое твое решение будет правильным и закономерным, даже если оно приведет к провалу.
Тропинка петляет между корней деревьев, замшелых камней, она и резко забирает вверх, и уходит вниз на прижимы к реке. Вот тут к валуну прислонен двухметровый крест, сколоченный из бруса и досок, рядом выцветшая каска «водника», сразу говорит, как «ушёл» человек. Читаю табличку на камне: «погибла на сплаве по Кучерле», дата смерти — 1990 год. Ей было всего 24.
***
Такие надгробия — как венки на автотрассах — время от времени встречаются в Алтае на диких туристических тропах и особенно у подножия гор. На популярном маршруте вдоль реки Аккем есть камень на двоих погибших: 13 лет назад они — туристка и проводник — пытались перейти горную речку на конях, она не удержалась в седле, он бросился ее спасать. На горном плато в нагромождении камней спрятана урна с прахом девушки — кто она, как погибла и почему урна именно здесь? Натыкаешься на такое впервые, особенно, если еще что-то из вещей погибших лежит, становится не по себе, жутко до мурашек по коже. Потом привыкаешь, принимаешь как данность — может случиться с каждым, и с тобой тоже, но этот риск — часть твоей платы за кайф в дикости.
***
Встаем лагерем на ночевку: в местных лесах всегда найдется с десяток оборудованных стоянок. Оборудованных, значит костровище выложено камнями, есть пара бревен, на которых можно приткнуться у костра, и парочка относительно ровных — булыжники в земле и корни не в счет — площадок под палатки. Здесь хорошо, но я матерюсь громко: на костровище помойка; и потом мы постоянно будем натыкаться на такие — бутылки, штаны, упаковки, тапок — туристы должны были сжечь перед уходом.
Сильно загаженные места отдыха — боль года, костерят нас местные: на Алтай ринулся народ, который во времена открытого зарубежья сюда было не заманить. Эти люди отомстили за несостоявшуюся Исландию/Таиланд, неразвитую инфраструктуру, сложные тропы и отсутствие неминуемых штрафов за свинство.
На следующее утро мы неприлично для похода (до 09:40) выспались — в этот раз нам идти всего несколько часов. На Кучерлинском озере предстоит долгая — полтора/два дня — стоянка. Темп спокойный, но все равно мало что видишь кругом: нужно постоянно, как в детстве учили, смотреть под ноги, 25-килограммовый рюкзак за плечами иного не предусматривает. Набираем высоту и начинается дождь, громом в горах накрывает плотно так, будто алтайские боги забросили свои бубны и теперь лупят по нам из тяжелой артиллерии. Переваливаем через хребет к озеру, на теле ни одного сухого сантиметра — влагозащитные плащи и куртки бессильны против потоков сверху, снизу и откуда-то сбоку. Чертов рюкзак своим поясным ремнём на мокрой одежде натирает мне кожу в кровь: в следующий раз я умнее подберу ткань. Все мысли про мокрые ноги — хуже некуда в походе — откладываю на вечер, возле костра разберемся.
На 2-ой/3-ий день похода опаснее, чем мокрая одежда и непогода, назревание ярости в группе. В моменте каждый раздражает другого, неважно даже, что он делает: молчит-болтает, бодро шагает или ковыряется до последнего в своем долбаном рюкзаке. Поводом для мини-ненависти становится чужая манера есть или стучать трекинговой палкой по камням, например. Кто шёл, тот знает. Чревато разборками, оскорблениями и нарушением взаимодействия в группе и рискованно для дальнейшего путешествия. Проходит со временем; впрочем, у некоторых сохраняется надолго, отравляя весь поход. Эффективно в эти минуты будет то, что психологи называют метапозицией: смотреть на происходящее, на свои чувства сильно со стороны. Помогает.
На Кучерлинском то туманит, то дождит, рваные облака лениво жмутся к горам, не дотягиваясь до каменных или заснеженных макушек. Наш лагерь в пяти метрах от воды. Текучка сделана, и я сижу, смотрю, как озеро собирает урожай капель, а воздух будто тяжелеет и приобретает матовый оттенок. Погода рождает неясные предчувствия, ожидание событий, которые никак не зависят от тебя. Несколько шагов к берегу быстро опускают меня на землю: сланцем я случайно ворошу гнездо диких земляных ос, через пару секунд в меня целится, кажется, весь рой. Позорно сбегаю — зато отделался лишь двумя укусами. Кажется, я засиделся, пора валить в радиал. Отсюда 5 км до горных озер у подножия трехтысячников. Снежники, ледники, курумник, водопады и вода в озерах — загляденье: синяя, изумрудная, переливается на солнце. Чистейшая и мертвая — дистиллированная и бесполезная для организма. Для постоянного употребления противопоказана, если пить ее, то добавлять изотоник.
***
Впрочем, нам вымывание из организма полезных веществ не грозит. С едой мы переборщили — при походной норме 600 граммов в день на человека, набрали почти по 1 кг. Часть оставили на базе — не помогло. Поэтому готовим, не размениваясь на граммы, как положено на треке. Беру на себя приготовление ужинов: в походе они самые вкусные в однообразном меню из сухарей, каш и колбасы. Выручают приправы, свежий чеснок и хороший «тушняк». Его мы набрали с разным мясом, чтобы хотя бы по вечерам еда доставляла удовольствие. От души фигачу в котелок банку другую «Мясничего». Сначала, естественно, пока никто не видит, выцыганиваю ложкой желе с мясом. Его положено съесть повару. Борщ получается наваристым. Свет фонарей выхватывает пар бульона в наших походных тарелках и его аромат еще более осязаем — всё, теперь у нас на горном озере обжито и уютно как дома.
***
Сегодня дорога на испытание: выдвинулись к Аккемскому озеру и топать нам через два перевала. Один из них Кара-Тюрек высотой 3 100. Набор высоты — километр с лишним. В лесу странный крик птиц: надрывный и резкий, всё объясняется, когда выходим на открытое пространство — только что перед нами пробежался медведь, судя по следам, молодой. Учуял людей и ушел с тропы, здешние медведи в отличие от Ергак не прикормлены и человека боятся.
Нам попадаются туристы-одиночки: мужики за 50. Зафиксировав бандажами предательски болеющие суставы, идут доказать миру и себе, конечно, что они уже взрослые и сильные. Новичков среди них распознаешь по зудящему желанию научить первого встречного правильно ходить по горам, переправляться через реки и разжигать костер. Другой тип, часто встречающийся на Алтае, магически настроенные граждане, эти ищут и, кажется, находят места силы. Они подозрительно не разговорчивы.
На очередной стоянке рядом с нами располагается верховые: три женщины и молодой проводник из местных. Чем-то напуганные туристки зовут нас присоединиться к обеду и вообще не спешить уходить. Когда их «вожатый» безуспешно пытается развести костер и просит у нас для этого газовый резак, я начинаю понимать их опасения.
Наш трек вьётся среди камней и забирает все круче вверх. Отдыхать приходится каждые 20 минут. Мысль, что лагерь здесь разбивать негде и перевалить нужно при любом раскладе, делает дорогу простой и понятной. Никакой многозадачности — только переставлять ноги. Какие-то туристы, налегке спускающиеся навстречу, говорят, что мы за сегодня до места не дойдем. Врут, само собой. Мы идем, нам выше.
15 часов пути, мы прошли перевал и разбиваем лагерь с видом на Аккемское озеро. В сумерках ставим палатки, тут же кидаем сушиться на землю одежду и рюкзаки. На горелке быстро кипятим чай, тушенку едим прямо из банки, не разогревая, возиться с едой ни сил, ни желания. Это нирвана туриста: никаких посторонних мыслей/волнений/планов на будущее; все движения просты, безошибочны и необходимы.
В горах всегда есть то, что отодвигает твои голод, усталость, боль и раздражение. Я смотрю, обжигаюсь кипятком — закатное небо прояснилось от туч. Рядом темная цепь гор, чуть поодаль белым льет мощная стена Аккемского ледника и главная алтайская вершина — Белуха. Здесь абстрактное понятие «вечность» облекается в физическое состояние. Рядом с вершиной первая и самая яркая на небе звезда. Вслед за ней темень сыплет в пространстве миллионами солнц. Трудно насмотреться, отворачиваюсь — в противоположной стороне от Белухи неожиданно обнаруживаю комету. Вспоминаю прочитанное в сети, это NeoWise — последний раз она пролетала около Земли 4500 лет назад, во времена строительства египетских пирамид. Еще одна вечность. И ты как будто между ними, где-то в центре мира.
PS
В следующие дни мы сгорим под солнцем; снова до нитки вымокнем под ливнем; спустимся на озеро Аккем и мимо базы «Высотник» — где каша на молоке за 250 рублей/порция, столько же чашка кофе, яблоко по сто рублей за штуку, свежеиспеченная булка хлеба — за 500 — ударно потопаем по пересечёнке вниз. Через последний перевал до поселка снова поедем. Уже на «шишиге» — ГАЗ-66 — завершающий аттракцион с риском свернуть шею на горном серпантине.
