9 октября Илья Бешевли — композитор из Сибири — выступит в Красноярске. Его ноты пропитаны Столбами и яркими звездами. Он рисует музыкальные картинки в новом неакадемическом стиле — кинематографичном, эмоциональном жанре неоклассика. «Город Прима» накануне концерта публикует интервью с музыкантом. Поговорили про переезд в Москву, продажу роялей и о том, как рождается музыка.
— Как ты переехал Москву?
— Случайно. Я поступил в Гнесинку, а после там и остался. В Москве много движухи, мне это нравится, я привык активно проводить свободное время в Красноярске, но здесь не использую потенциал этого города. Как-то вышло, что засел дома, поэтому новые знакомства не появляются. В Москве непростые в общении люди, и мне не всегда комфортно. Часто я выбираю остаться дома.
— Чем отличаются люди из Москвы?
— Недавно мне чуть не вынес дверь сосед за то, что я играю дома на инструменте. На меня обозлился весь подъезд, хотя можно было бы и поговорить для начала. Теперь думаю о том, чтобы переехать за город и жить в частном доме. Когда я жил в Красноярске и играл дома на фортепиано, соседи всегда делали мне комплименты. Однажды соседка принесла в подарок кактус и сказала «спасибо».
— Тебя обеспечивает концертная деятельность или есть другие способы заработка?
— Последнее время у меня есть хобби, я перепродаю инструменты в Москве: пианино, рояли. Это помогает выжить, в пандемию особенно выручало.
— Ты рассматривал другие города России для жизни?
— Питер мне больше нравится из-за людей, они более открытые, много интересных личностей. Но я не могу принять эту атмосферу в городе, я чувствую мрак, а он постоянно мне не нужен, мне нужен свет. В Москве он есть.
— Как происходит момент «рождения» композиции?
— Момент зарождения непредсказуем, я могу ругаться с грузчиками, готовить есть, заниматься бытовухой, потом, чтобы отвлечься или покайфовать, я сажусь за фортепиано. А тут вдруг появляется интересная фактура или мотивчик. Я записываю зародившееся зерно на диктофон и потом уже развиваю.
Это самый приятный момент, когда что-то появляется. Похожие ощущения, когда находишь классную новую песню и потом не можешь остановиться ее слушать. Но здесь зарождение, эмоции в тысячу раз сильнее. Радость творчества.
— Когда я была на твоем концерте, мне показалось, что все было как в мультфильме «Душа»: тебя окутал волшебныи свет, ты соединился с чем-то Божественным, и у многих зрителей текли слезы. А как ты это чувствуешь?
— На концерте я погружаюсь в образ исполняемой пьесы: я бегу за стаей светлячков через ночной лес, или утренние лучи солнца скользят по пробуждающейся улице. Но иногда бывает непросто: отвлекает волнение, шум в зале или рутинные мысли, но я стараюсь вновь вернуться к образу пьесы.
Тут заметил, что каждые 2 месяца выделяю несколько своих произведений, которые мне интереснее исполнять, и в их образы легче погрузиться. Это один из самых приятных моментов на сцене для меня.
— Твой первый альбом сделал тебя популярным, но последующие — другие по стилю и настроению, ты не ориентируешься на зрителя?
— Да, альбомы разные, это связано с тем, где я жил. Первый — Сибирь, Столбы, место силы. Второй альбом — Москва, переезд, там совсем другая атмосфера.
В альбоме «Touch of Miracle» я взял несвойственные для попсы приемы, чтобы показать новые музыкальные средства. Хотел усложнить и «почесать публику против шерсти». У меня ориентация на то, чтобы себя не обманывать. Делать так, как мне нравится, в первую очередь.
— Это смело. Страшно выбирать такой путь?
— У меня было ощущение, что раньше материал был лучше. Но потом это перекрылось тем, что новые пьесы мне интереснее. Старые я уже переиграл на концертах и сталкиваться с этими образами постоянно — скучно.
К тому же, я уже пережил отток аудитории. Меньше людей на концерте, меньше денег, но если думать об этом, то будет страшно. Я об этом не думаю.
— Кто дает оценку твоему творчеству?
— В первую очередь, отец, — он первый, кому я показываю. И, конечно, близкие люди, смотрю как реагируют. Но я и сам чувствую. Также, я еще не нашел техническую возможность записывать звук моих пьес высокого качества, чтобы они звучали сочно, как у западных композиторов, и когда я вижу, что композиция не нашла отклик у аудитории, я немного успокаиваю себя, что дело отчасти и в этом. Но все равно всегда ругаю себя, что поторопился, мог сделать лучше.
— Как современному слушателю развивать музыкальный вкус, любовь к классической музыке?
— С малых форм и прелюдий. Можно начать с Шопена. Когда я слушаю музыку, я не готовлю, не работаю, не убираюсь — я сажусь и слушаю. Думаю, это важный момент соприкосновения.
— Ты относишь свое творчество к искусству?
— Нет, это слишком пафосно. Я просто рисую музыкальные картинки. Вся наша неоклассика не стоит, например, знаменитой до диез минорной прелюдии Рахманинова. В великих произведениях классиков как раз гармонично и в максимальной форме выражено мастерство и гениальность.
В неоклассике один из лучших — Людовико Эйнауди. Он открыл этот стиль, хотя его не очень приветствуют академические музыканты, и лично мне нравятся больше его старые работы, чем последние, но думаю, он останется в истории, а где искусство — покажет время.
— Как это, быть музыкантом?
— Не важно кем, главное, себя не обманывать и заниматься тем, что нравится. Тогда кайфово. Мне нравится создавать душой. И важно не терять радость от процесса творчества.
— У тебя есть мечта?
— Да, мой отец — композитор, и у него есть опера на 3 часа. Потрясающая музыка, мелодически яркая и сделана профессионально, имеет дух моей любимой советской романтики. Есть запись на камеру в плохом качестве, а так ее нигде нельзя послушать. Я бы хотел, чтобы ее поставили и о ней узнали.
— Когда мы услышим тебя в Красноярске?
— 9 октября, сольный концерт, Малый зал института искусств им. Хворостовского. Буду ждать вас! Билеты можно найти на сайте.