Студентки Института филологии и языковой коммуникации СФУ создали цифровой проект про красноярских альпинистов. В проекте «Когда горы зовут» ветераны красноярского альпинизма впервые в деталях рассказали о своих самых значимых восхождениях — как выживали на пике Коммунизма в −50 градусов, шесть дней шли к вершине без еды, теряли друзей, но все равно возвращались в горы.
«Город Прима» поддерживает молодых авторов и публикует краткую версию проекта, самые сильные цитаты из интервью о восхождениях. Здесь читайте текст полностью.
В Советском Союзе они были одними из самых сильных альпинистов в стране. За плечами — Эверест, Дхаулагири и Лхоцзе в Гималаях, Хан-Тенгри в Тянь-Шане, пик Коммунизма в Памире. Красноярские команды стали первопроходцами на многих маршрутах, восходили на сложные вершины за рекордное время.
История красноярского альпинизма, важные моменты
У истоков зарождения альпинизма в Красноярском крае еще в 1920-х гг. стояли братья Евгений Михайлович и Виталий Михайлович Абалаковы.
Николай Захаров
Советский и российский альпинист, заслуженный тренер России, «Снежный барс», председатель федерации альпинизма Красноярского края.
Первый день — самый опасный. Мы подошли под стену, поставили палатку и одетые, обутые, легли спать. Поспали до двенадцати ночи. Слышим, со стены грохот. Это камни. Когда они летят со стены с огромной скоростью и падают в снег — это выглядит и звучит так, как будто взрываются гранаты. Наша палатка стояла так, чтобы ее защищало от них.
Грохот прекратился. Солнце зашло, снаружи −10 градусов. Мороз, потому что высота большая. В час ночи мы взяли молоты и ледорубы в руки и рванули на гору. Мы прошли за пять часов беспрерывно километр снежного склона. Мы шли, шли и шли. Веревкой не связывались и вообще не страховались. Нужно было успеть до рассвета.
<…>
В конце дня мы поставили две палаточки по три человека, хорошо поели, довольные. Уже собрались спать, потому что на стене завтра придется работать, она отвесная.
Леша Гуляев лежал в соседней палатке. Он сложил в мешок все продукты, примус, бензин и выставил его на полку, чтобы не мешал спать. Я слышу, как что-то улетело, подумал, что это человек упал, и мне аж жутко стало.
Леша говорит:
— Ко-о-оля, надо вниз спускаться.
— Что уронил?
— Продукты, примус, бензин.
Если вниз, то это все. Это только домой. Второй раз ты уже не полезешь. Я так разозлился. Три года я этого ждал, с того момента, как мы впервые заявили эту стену. Я говорю: «Лезем вверх, легче будет лезть».
У нас в карманах остались орехи, сало, у кого-то колбаса. Мы жили впроголодь. В глазах мутилось от голода.
Интервью полностью
Владимир Дюков
Альпинист, скалолаз, заслуженный путешественник России и организатор горного клуба «Альпина».
На второй день я чувствовал себя довольно хорошо, было ощущение, что готов к горе, но прилично мерзли ноги. Когда забирался в палатку, в спальник, потеплее становилось. Примус раскочегаришь и можно расстегнуть пуховку.
Утром Хрищатый назначил меня дежурным. Я начал разжигать примус. В нем не оказалось бензина. Стал наливать его в бачок, разлил на руки. Бензин при испарении охлаждает поверхность. Я светил фонариком на руки. Они прямо на глазах становились белыми. Разбудил Валерку, мы разожгли примус.
Руками занимался, занимался, чтобы хоть чувствительность появилась и они начали работать. А про ноги совсем забыл. Когда выходил на восхождение, ноги были стеклянными. Почувствовал, раз — остановился, два — остановился. Хрищатый рядом. Он категорично сказал: «Возвращаться, спасать, оттирать». У меня такая мысль была, что, если обрежут пальцы на ноге, то какой размер обуви мне понадобится? Это уже ненормально. Как говорят, голову клинит.
Я в палатке остался один. Злился на себя. Видел, как они уходят, а я остаюсь. У меня было ощущение неполноценности — я не смог, не справился, промахнулся. Спортсмены все-таки эгоисты, и довольно суровые. Я ругался, кричал, оттирал ноги.
Конечно, я ругал Хрищатого очень долго, хотя он тогда сохранил мне ноги. Благодаря ему все десять пальцев на ногах живые, ничего не обрезано. На пике Коммунизма альпинистам отрезали много пальцев на руках и на ногах, у некоторых полностью. Некоторых вертолёт забирал под капельницами
Интервью полностью
Владимир Мусиенко
Cоветский и российский триатлонист, альпинист, велогонщик и 11-кратный обладатель звания «Железный человек».
Я боялся, что будут какие-то участки, где нужно будет лезть по отвесной скале, но этого не случилось. Если шли, то шли в связке. Были трещины. Это оказалось не страшно. Второй момент: организм на высоте плохо восстанавливался. Когда мы пришли в базовый лагерь, я по дороге простыл, у меня заболело горло, появились какие-то признаки простуды. Я думаю: «Ну все, попал. Сейчас воспаление легких будет». Как-то не хотелось подводить товарищей, да и за себя тоже переживал. Слышал рассказы, что организм не восстанавливается. К счастью, мой организм восстановился, эта простуда ушла.
Но выдерживали не все. В один из акклиматизационных выходов ночью умер немец из-за отёка лёгких. Его здоровье не выдержало на высоте 7600 метров — не дошел до конца 567 метров. Немца звали Хьюберт Вей Циирле. Его палатка до конца экспедиции так и простояла. Заглянешь в окошечко палатки, а там книжка распахнута на 122 странице. И все, его нет.
У альпинистов принято хоронить прямо на горе. Что тогда, что сейчас, спуск с горы таких высот очень опасен, остальные члены экспедиции могут пострадать. Поэтому альпинисты считают, что лучше оставить тело в горах, чем подвергнуть опасности остальных участников экспедиции — такие традиции и подход.
Когда мы увидели, что у него отек легких, мы сделали фотографии его тела для непальской полиции. А после нам пришлось завернуть его в саван и сбросить в трещину. Даже никаких вопросов не было, потому что сейчас уже вертолёт работает и может доставить тело с вершины. В то время это было очень дорого и редко.
Интервью полностью
Ирина Бакалейникова
Столбистка, скалолазка, альпинистка, мастер спорта СССР и РФ по скалолазанию. Судья всероссийской категории по скалолазанию и по альпинизму.
В 2013 году мы с Полиной помогали ребятам — Виктору Цыганкову и Павлу Власенко — забросить снаряжение под маршрут для спортивных восхождений в рамках чемпионата России на горе Ак-каю. Поставили палатку под стеной. Поскольку было уже темно возвращаться, мы решили там ночевать. Начался страшный камнепад. Гром. Грохот. Полина Галацевич меня будит и говорит: «Ира, у нас там камнепад страшный, давай, выходи быстрее».
Я начинаю по палатке водить руками, но выходит плохо, потому что темно. Сонная, ничего не понимаю вообще. Смотрю, Полина уже выбежала со своего входа. У нас в палатке два входа. Она с одной стороны спит, я с другой.
В итоге я свой вход не нашла, в её вход выбежала. Сели за камень. Сидим. Решили парней разбудить. Говорим: «Ребята, вставайте, камнепад!». Парни как спали, так и продолжают спать. Тишина… Не смогли их разбудить. Там стоял сильный грохот. Мы сидим, выкатывается каменюка как три стола, и метра три не докатывается до нашей палатки.
Интервью полностью
Валерий Балезин
Альпинист, скалолаз, тренер, а также единственный на территории бывшего СССР мастер спорта международного класса по спортивному скалолазанию и альпинизму.
Любовь к горам у меня началась с наших Столбов. Честно говоря, в школе я был одним из самых неперспективных учеников по физкультуре. В каких только видах спорта я не пытался себя проявить. Ничего не получалось вообще, но после Столбов все пошло как надо.
На Столбах и сформировалась наша команда. Появились серьезные планы. Начали целенаправленно ездить в горы, работать на разряды: первый разряд, кандидаты в мастера, задумывались о выступлении на Чемпионате СССР. В 1983 году впервые выступили и стали на Чемпионате СССР чемпионами.
Могу сказать, что все восхождения во время чемпионатов, в которых я участвовал, для меня значимы. Все они сложные и напряженные. Это не обычные восхождения, когда можно идти в спокойном темпе, есть возможность спуститься или где-то отдохнуть, это соревнование и большая скорость. Надо прийти первыми.
Тактический план составляет тот, кто первый идет на маршруте. Во время этого восхождения таким человеком был я. Другие команды до нас доходили этот маршрут не быстрее, чем за два дня. Было и три дня, и четыре. Посмотрев в бинокль, поизучав маршрут, я сказал, что залезем за девять часов. Мы принесли план судьям. Они посмотрели, посмеялись и сказали: «К обеду подойдем и посмотрим, где вы будете». К обещанному времени судьи подошли проверить нас. К 12 часам мы шли к «крыше», вылазили, а они не могли в это поверить.
На горе молнии очень боишься. Мы ее увидели и побежали. В тот момент с горы спускался снежный желоб. Мы сели в этот снег и на заду по склону со свистом съехали вниз. Только мы оказались внизу, молнии стали бить в вершину. Погода ещё больше разбушевалась. Пошел сильный дождь со снегом. Промокли до нитки, но были рады нашему спасению.
Похолодало, закапал дождь. Затем так сильно затарабанил, что с горы текли струи. Остановиться не могли — шли к полке, которая была еще далеко. Пришлось лезть по углу скалы. Увидел в ней щель, зацепился. Там так вода хлестала, что забегала через рукава, а выбегала через штаны, но лезли с такой скоростью, как и по сухой скале.
Решили остановиться там, где остановились — на маленькой полочке метр на полтора. Пришел Джо с палаткой. Мы ее закрепили, прибили крючьями к скале и залезли в нее, как в мешок. С нас столько воды натекло, пару ведер, наверное. Проткнули дно крюком. Мокрый Сапог сказал, что еще нигде так не мерз, даже на суровой Победе.
Интервью полностью