Красноярск никогда не был центром барной культуры, но и у нас случались свои гарниши. Увы, век баров недолог, и многих любимых заведений уже нет. Ресторанный критик Василий Прокушев вспомнил для «Города Прима» бары, которые стали знаковыми для Красноярска. И да, не ищите ни «Эры», ни «Че Гевары» — они всё-таки были клубами.
фото: «Город Прима»
«Светофор»
ул. Вокзальная, 14
«Светофор» старше, чем думают те, кто застал его уже клубом для любителей андеграунда. Когда-то бар занимал весь первый этаж здания и был классической советской пивнушкой, где литрами поглощался специалитет «Локо», а получить по лицу было проще, чем сосчитать до четырёх.
Но холодные ветры капитализма со временем скукожили бар до компактных размеров. На этой стадии заведение отличала необыкновенная открытость к любому кипежу. Если в другом месте за предложение устроить поэтический вечер или выступление группы «Глаза снега» немедля отправили бы лесом, то в «Светофоре» таким идеям давали зелёный свет.
Да и публика здесь собиралась самая разная — от бездомных до современных художников. Хотя внешне эти группы часто бывали неразличимы.
«Чемодан»
ул. Ленина, 116
Дедушка красноярской ресторанной революции. Из «Чемодана», как писатели из шинели Гоголя, вышли на свет все наши беллини и берривуды. Здесь никогда не толпился народ и не были слышны великосветские маты. «Чемодан» был местом престижным. Серьёзные мужчины, толстые сигары, хрустальные стаканы отбрасывали блики на рукав Brioni.
Кроме того, «Чемодан» стал первой красноярской франшизой, добравшейся до столицы. Однажды на гастролях бар посетил актёр Олег Меньшиков и до того восхитился, что открыл такой же в Москве. Что примечательно, московский проект работает до сих пор, а вот его красноярский «папа» захлопнулся. Уж слишком в нём чувствовался тяжёлый дух роскоши 90-х.
«Футбол»
ул. Баумана, 21
Бар из воспоминаний красноярской медиатусовки, именно она почему-то постоянно там собиралась.
Отличала «Футбол», помимо возможности смотреть матчи, обширная овальная стойка, внутри которой расхаживал бармен. Если в других барах народ сидит, как ему заблагорассудится, то здесь вы почти неизбежно оказывались у одного из краёв овала и были просто вынуждены взаимодействовать с соседями. Поэтому чужаки в «Футбол» не особо стремились, и вокруг бара сложилось стойкое комьюнити.
Смерть «Футбола» наступила по естественным причинам: бар просто устарел и морально, и физически.
«Самогон»
пр. Мира, 64
Бар переходного периода. Уже не золотые цепи «Чемодана», но и не лёгкое безумие современного формата. Ещё в «Самогоне» была основательная и весьма жестоковыйная кухня, но основной упор делался всё же на напитки.
Концепцию бар избрал простую и в то же время оригинальную — самогоны со всего света. Ведь если подумать, то и текила, и виски, и ром с коньяком — всё это он, родимый, только под разными масками.
И здесь же чуть ли не впервые в Красноярске коктейли из напитка, который заказывают жёнам, превратились в отдельный вид искусства.
Sally O’Brien’s
ул. Дубровинского, 82
В конце нулевых — начале десятых ирландские бары в Красноярске были в большой моде. Открывалась их уйма, но отличались они друг от друга только названиями. Везде были зелёные стены, темнота в стаканах и зелёная тоска. На таком безрадостном фоне Sally O’Brien’s блистал изумрудом.
Благодарить за это нужно барменский состав. Здесь работал знаменитый Миша Поэтов, всегда умевший организовать барную службу так, чтобы было весело и посетителям, и персоналу. Цены в баре немного пугали, но ради местных напитков стоило поискать лепрекона с золотом.
Со временем мода на ирландские пабы прошла, посетители потянулись в заведения попроще и повеселее, и Sally не стало. А жаль.
«Рюмочная № 1»
пр. Мира, 79
Концепт «Рюмочной» явно шёл вразрез с современными тенденциями. Сегодня надо казаться, а не быть, а «Рюмочная» нагло была именно рюмочной. Туда можно было зайти, чтобы хряпнуть под бутерброд со шпротой, посидеть в уголке с запотевшей кружкой или, наоборот, пуститься в лихой пляс перед стойкой.
В далёком 2016 году «Город Прима» делал гиф-экскурсию по «Рюмочной»
«Рюмочную» любили за непритязательность, определённость высказывания и, конечно, Варю. Буфетчица с острым языком и внушительным бюстом, она сочетала в себе тепло солнца и неприступность Гималаев. Подвыпившие посетители влюблялись напрочь.
Судя по перманентной толпе как в самом заведении, так и перед его входом, спросом «Рюмка» пользовалась. Удар в спину нанесли арендодатели, которые устали от жалоб и выставили слишком шумный и весёлый кабак на улицу.
«МММ»
пр. Мира, 45А, стр. 1
Бар запустился со знатной провокации — после ремонта на дверях появился баннер «МММ» без всяких пояснений. Красноярские журналисты вдумчиво осмотрели новые ворота и тут же написали, что в город вернулся призрак Мавроди. Потом вскрылось, что аббревиатура означает «Между Мира и Маркса», но месседж ушёл в народ, как жена Лёни Голубкова в новых сапогах.
Если же говорить, чем запомнился «МММ», то это, конечно, летняя терраса, где допускались практически любые вольности, не нарушавшие УК. Можно было плясать, можно было не плясать, можно было заземлиться на асфальт и отдыхать, будто вышедший в кэш владелец ваучеров.
В общем, полная свобода. В остальном это был стандартный бар с дефолтным ассортиментом блюд и напитков, а ещё невероятно дооооолгим обслуживанием.
«Вписка»
ул. Карла Маркса, 102Б
А вот наш запоздалый ответ французскому дадаизму. В далёком 1917-м Марсель Дюшан открыл миру искусствоведческую Америку. Оказалось, можно взять обычный писсуар и назвать его искусством. 102 года спустя в Красноярске выяснили, что можно взять обычный писсуар и назвать его баром.
«Вписка» — бар из ничего. Какие-то списанные за профнепригодность столы, руинированные стулья, пластиковые стаканы с печальным содержимым, «настойки» на основе сока, да ещё и 90% декора создавали сами посетители, раскрашивая стены маркерами. Но именно благодаря этому тут вольно дышалось и лихо пилось.
Бар постепенно разрастался вглубь здания и добавлял новые залы. А потом — бац, и всё. То ли соседи достали-таки жалобами на перманентно весёлую молодёжь, то ли арендодатели возроптали. «Вписка» закончилась, остались руины.