«Красноярск может стать Москвой Сибири»

На фестиваль Beat Weekend и биеннале в Красноярск приехал журналист и писатель, автор романа о 90-х «Странно пахнет душа» Игорь Шулинский. В рамках события он рассуждал о музыке 90-х и ее наследии. А сайт «Город Прима» записал интервью, начали о своем, о рабочем, а закончили фантазиями о Красноярске туристическом.

О МЕДИА

Когда появилась такая возможность записать с вами интервью, я поняла: «Нет, я не хочу интервью, я хочу редакторскую планерку. Я хочу задать человеку с таким опытом работы вопросы, которые сидят в голове». Штормит не только региональные, но и федеральные издания. Ваше мнение, куда все это катится и что делать. Какие тенденции?

Совершенно точно, что мы переходим на цифровые издания, мы живем в цифровой эпохе, эпоху интерактива. Это не значит, что бумага уйдет, В том, что касается стиля и лакшери-сегмента, она останется. Как с развитием телевидения никуда не ушел кинематограф, и не мешает ему развиваться. То же будет с бумагой. Театр никуда не ушел.

Просто «Москва слезам не верит», получается.

Да, вспоминаем чудесный кусок из этого фильма. Бумага будет. Другое дело, что сейчас штормит не только это, штормит все. Мы просто работаем в этой области, поэтому нам кажется, что штормит медиа. А возьмите любую область: медицину, образование, поп-музыку — штормит в каждой области. Просто страна находится в дичайшем кризисе. Кризисе нравственном. Кризисе экономическом. В кризисе политическом. Поэтому штормит. Что будет дальше? Ну, может быть, будет очень плохо, а может быть — очень хорошо. Рецептов нет. Это непредсказуемо. Знаете, как раньше спрашивали: «В чем лучше хранить деньги? В долларах, евро или золоте?» Все говорили: «Храните и в евро, и в золоте, и в долларах». Так и здесь. Собирайте чемоданы, чтобы уехать, и готовьтесь к лучшей жизни. Мы здесь живем, потому что здесь родились. Здесь работаем. А могли бы родиться в Зимбабве — было бы хуже. А могла бы родиться в Сан-Франциско, и было бы лучше.

У нас вся городская повестка за лето перекочевала в Facebook. Раньше информация подавалась так: люди обсуждали, что рассказали в новостях. Теперь новости рассказывают, что обсуждают люди в соцсетях.

Да, социальные сети — это сейчас самая быстрая форма информации. Даже модные медийные образования развиваются за счет информации в социальных сетях. Журналистике в этой стране был нанесен очень серьезный удар с появлением дикого количества блогеров. И люди не доверяют, люди устали от идиотских статей, бесплатной прессы, низкого профессионализма. В 90-е годы была задана высокая планка журналистики. А потом появилось блогерское вот это все, и это нанесло страшнейший удар по журналистике. Люди перестали читать длинные статьи, книги перестали читать. Это еще большая трагедия. Люди доверяют очень коротким гифкам, новостям в четыре строчки. Все очень быстро, мелькает. А если еще сделать, что все двигалось… Всю информационную повестку 3-4 новостями можно сделать. Куда будет двигаться? К сегментированию. Я работаю над этим. Вот когда вам нравится то-то и то-то, вам приходит сначала маленькая информация, а вы потом на лэндинг переходите за той информацией, которая вам нужна. Будет все очень сегментировано, думаю, к этому идем. Время очень дорого, СМИ наше время будет беречь, потому что всего очень много. Я открываю Facebook. Меня, кстати, нет на Facebook. Я выхожу через страницу своей жены. Я вижу, что 80% — это шлак.

Почему вас нет на Facebook?

Я не трачу на это время. Я занимаюсь соцсетями, но именно потому, что я все знаю об этом, меня там нет. Это жонглирование кеглями. Я люблю жонглировать кеглями, но это не значит, что я должен быть на стороне зрителей.

Может, посоветуете три издания, за которым сейчас интересно наблюдать в России, которые делают интересные сети и с погружением в социальные сети, в том числе.

Не могу. Я таких изданий не знаю.

Назовите тогда такие, с которых не стоит брать пример.

Совершенно точно, что не стоит брать пример с «Медузы». «Медуза» хороша с точки зрения маркетинга, в этом можно брать пример, но не с точки зрения содержания, контента. Только за счет своих «шапито» выходит на такие высокие показатели. Мне кажется, «Медуза» очень одиозная, это такое одноглазое медиа, хотя люди во главе — очень профессиональные. Я жду что-то от «Колокола» Осетинской (прим. ред.: экс-редактор РБК), но не знаю. Могу посоветовать старый РБК. Совершенно не рекомендовал бы «кольты» всю вот эту хипстерскую <…..> (прим. ред.: слово, которое опубликовать мы не можем). Четко не рекомендовал бы «Афишу». Жалко, что один из лучших медиа находится в состоянии критичного поражения.

Когда издавать журнал проще в 90-е или сейчас?

Нет, сейчас нельзя издавать журнал, сейчас я бы и ресторан не стал открывать. Сейчас очень сложно.

О медиа

О 90-х

Если говорить о 90-х, речь не только о вашей книге, речь о том, что 90-е и 2000-е как-то вошли в моду, какие-то ностальгические настроения появились. А ведь время было нелегкое. Нас еще в институте учили, что пережевывание прошлого — это значит, что в настоящих настроениях нет ничего хорошо.

Я бы остановился на 90-х. Нулевые ничего, кроме жира, не дали стране. Было много денег, зарабатывали много. Но настроений не было отличных. А в 90-е многие ели хлеб с маргарином, но была дикая надежда, что ты сам можешь что-то изменить. У людей стала появляться ответственность, например, убрать мусор рядом со своим домом. Появилось понятие — мой дом. Свое, а не коллективное. Мы ведь всегда опаздывали по вкусам, по культуре лет на 10-20 от Европы. И тут впервые вместе со всем миром мы прыгнули в одно время. Это было дикое единение со всем миром. Мы — такие же. Мы стали ездить. Стало понятно, что мы такие же, у нас такие же реалии. Да, другие дороги, дома и продуктов меньше, но мы конкурентноспособны. Наши ребята: программисты, музыканты, физики — стали уезжать на Запад. Удивительное ощущение было — мы завтра можем переделать свой город, свою жизнь, свою страну. Надежда была на это. Как мы это про просрали (прим. ред.: вас может покоробить слово, но в этом контексте посчитали правильнее будет не сглаживать)?

Фотография из личного архива Игоря Шулинского

О 90-х

Мы на сайте делали материал. Сделали стоп-кадры из сюжетов 90-х. Реакция была в основном — как мы это носили, как так красились, что на голове… Кажется, времени-то прошло, а люди совершенно другие.

25 лет — это очень много. Мы в 90-е годы, может, выглядели уродливее, но мы были моложе и открытее. В этой молодости было очарование.

Что ж мы сделали с этими надеждами?

Потеряли. Страну без боя передали другим.

У нас сейчас в Музейном центре проходит выставка «Ельцин Центра» «Август 91-го», почему, вы бы посоветовали или не посоветовали эту выставку посмотреть, эти вехи изучить, рассмотреть?

Я выставку не видел, посоветовать не могу. Я вообще осторожно отношусь к тому, что адепты «Ельцин Центра» хотят монополизировать это время за собой. Ельцин очень много сделал для 90-х, и мое отношение к нему сугубо положительное, я бы поставил ему жирную четверку с плюсом, в той ситуации, в которой он оказался, он сделал очень много. Но узурпировать это время за Ельциным не имеет смысла. Он был одним из проводников этого времени и важнейшей фигурой. Но все же ставить полное равенство между Ельциным и 90-ми не стоит. А про выставку не знаю, может быть, она очаровательна.

Я не столько про выставку, сколько про погружение в эпоху. Зачем это нынешним 18-летним?

Чтобы знать историю. Нужно понимать, что ту свободу, которую просрали, ее так сложно добывали, она не упала с неба. Это имеет смысл — знать на будущее, как добывать свободу.

Если говорить про вашу книгу «Странно пахнет душа», кому ее стоит читать, а кому не стоит?

Я же вообще не думал эту книгу издавать. Я не думал, что эта книга выйдет в этой стране. Тот факт, что она была издана говорит о том, что мы живем в свободной стране. Это странно слышать… Например, в Америке издать ее было бы сложно. Я много книг читал в своей жизни, могу сказать, что более похабной книжки я не встречал. Буковский и Генри Миллер, и современные авторы — младенцы в сравнении с той книгой, которую я написал. В Америке она бы прошла серьезные цензурные ограничения. А здесь она вышла легко. Сначала мы издали ее за собственный счет и сделали краудфандинг, и она разошлась за три месяц. А потом «ЭКСМО», главное государственное издательство, мне предложило издать более серьезным тиражом. Кому ее не стоит читать? Тонким натурам, у которых мат, секс и наркотики вызывают отвращение. Им не стоит читать, потому что книга наполнена этими тремя составляющими.

Время такое?

И время такое, но не в этом дело, я хотел написать такую книжку. Она не об этом, но она пронизана этими темами. Книга изначально задумывалась для узкого круга людей, так же, как первые книги Берроуза и Селби Младшего выходили очень узким тиражом. Когда была издана книжка, я думал — небо упадет на землю. Но ведь читающих людей осталось очень мало — это жалко. Как там медиа справится… Как-нибудь справится. В Америке та же проблема — читающих людей очень мало. И хороших людей. И людей, интересующихся настоящим кино. Этого всего стало меньше, и это безумно жалко.

Приезд Игоря Шулинского в Красноярск стал возможен благодаря поддержке S7.

О ГОРОДАХ

Посоветуйте три города за границей и три города в России, которые надо увидеть и узнать.

Я бы обязательно посоветовал Берлин, он сейчас переживает очередной расцвет. Он забрал все от Лондона и Амстердама. Это еще интересно с точки зрения урбанизма. Есть такое понятие — убывающие города. Вот Берлин — это двойной убывающий город. Вся экономика Восточного Берлина, производства, фабрики полностью закрыты, на них никто не работает. А в Западном Берлине жило очень много миллионеров, там появились красивейшие особняки. Миллионеры тоже уехали, и особняки стоят пустые. Двойное убывание. При этом такой казус — Берлин сейчас расцветает. Если еще 10 лет назад квартира стометровая стоила 110 тысяч евро, сейчас полмиллиона, и это еще дешево, надо брать, будет миллион. Огромное количество иностранцев, куча клубов. Город превращается в европейский центр-уикенд. Приезжаешь на выходные — вот тебе музей современного искусства, модные магазинчики, это дешевый город, хоть и столица, очень дешевый кофе, гостиницы. Я бы посоветовал Берлин. Второй — Сингапур. Это очень интересное место. Вы идете по тротуару, можете снять носки, ботинки, ваши ноги будут чистыми. Но дело не в этом. Это что-то среднее между нацизмом и разнузданностью. Место, где все сходится. Любопытнейшее место на Земле. Гонконг чувствуется, что «умер». Я говорил: «Поезжайте в Гонконг, он скоро „умрет“», — вот он «умер». Как Лондон и Амстердам. Там билась мода, надо было успевать их посещать. Нью-Йорк 80-х я не посетил, мне так жалко. Там надо было быть. А сейчас я советую быть в Сан-Франциско, в Сингапуре и Берлине.

Где в российских городах надо быть сейчас?

Я объездил всю Россию, в 95-м был в Красноярске, сейчас у меня такого опыта нет. Я вот снова поехал с книгой по городам, они все унифицированы. Не в обиду Красноярску, Красноярск очень похож на Барнаул. Та же центральная улиц, сталинский стиль в избытке, провинциально-губернская архитектура с налетом ар-деко, с пугливым намеком. И большие пространства — горы, красивейшие реки и леса. Мне кажется, в Красноярске и в Барнауле самое ценное, что есть, это природа. Все остальное — это насильственное издевательство над пространством. Все, что здесь присутствует — это издевательство над человечеством: дороги, улицы, выражения лиц людей, одежда. Если бы можно было города, знаете, вырвать и поставить, может быть, поселки… Я не знаю… Я говорю: «А вот смотрите, у вас там набережная, какая красота, такого нет нигде. Где у вас там местечки, где посидеть?» «Наоборот, у нас перед Универсиадой все разобрали, потому что раньше были шалманы». Удивительно. Это совершенный показатель, что это место — не для человека.

То есть не сможете назвать российские города, порекомендовать?

Ну, может быть, Казань. Не потому что Казань нравится, там изменения заметны. Но ее тоже хочется выдернуть. Был хороший город Петербург — его убивают. Был хороший город Москва — его убивают. Екатеринбург — там стало, наверное, лучше. Там ничего особо хорошего нет, но стало житейски лучше. Не знаю, вот можете сказать: «Собираюсь в такой-то российский город». В Москве стали модны Алтай и Байкал.

Ну, это не города, это природа. А мне вот на Москву интересно было посмотреть.

И что?

Пешеходные зоны понравились. Мы отвоевываем кусочки пространства от машин.

Вот видите, а у нас, наоборот, это воспринимают. Я считаю, что Москва становится лучше, но рекомендовать, что его надо посмотреть… Все изменения, которые происходят в городах нашей страны, может быть, даже большие… Был такой анекдот. В советское время в Москве была выставка японской техники. И у представителей фирмы спрашивает журналист:

— Скажите, на сколько мы отстали?
— Навсегда.

По урбанистике мы так отстали, что наши достижения — смешны. Да, наверное, единственный город, который можно рекомендовать — это Москва. Там культурные центры, пешеходные зоны, бары, рестораны, клубы, единственный цивилизованный город в стране — это Москва. К сожалению, так. Хотя Сибирь, мне кажется, — очень серьезный регион. Там такие города богатые. Развивайся. Строй заводы, кафе, развивай потребление, его нет. Людей — миллион. Что нет 2000 человек, которые тратят деньги в хороших заведениях?

Фотография из личного архива Игоря Шулинского

О городах

Когда едете в город, вот в Красноярск, узнаете, какие есть клубы, заведения?

Да, узнал несколько модных ресторанов, в которые можно зайти.

Какие, расскажите?

Не буду, дело не в том. Зашел, все хорошо, ем, пью. Вдруг подходит ко мне человек: «Привет!» — владелец ресторана из Москвы. Вот я приезжаю в Краснодар, там есть рестораны, и эти рестораны заходят в Москву. Там краснодарское мясо, краснодарское молоко. Я хочу в Сибири не клюкву и туфту, которую мне вешают, я хочу интересную сибирскую кухню. Она не самая великая кухня в мире, и в голом виде — беспомощная, но при приложении креатива можно сделать мульку и продавать. В 90-х, кстати, все вот это национальное начало развиваться, трактиры открывались. Развивайте свое.

У меня, может быть, сложилось неправильное ощущением после беседы. А, может, поделюсь ощущением нашего города. Кажется, сейчас или уезжают, или мечтают уехать. Вопрос даже не о загранице…

Вот что меня поразило, когда я ехал в 5 утра по дороге от аэропорта, очень похоже на Детройт, через каждые 2 километра — продается, продается, продается… Гостиница продается, заправка продается — продается все.

Череда знакомых уезжает в Краснодар — поток людей за погодой. Кто-то смотрит за границу. Я вот, может, пока этого не понимаю. Хочу жить в Красноярске.

А мне очень понравился Красноярск ландшафтом. В Новосибирске такого нет. Очень любопытные на Горького деревянные дома. Совершенно фантастические дома начала XX века. Дело не в этом. Этот же город возник… в свойстве русских людей есть важное свойство — преодолеть. Вот почему нельзя было развить Енисейск? Надо было преодолеть, сделать Красноярск столицей. Может быть, лучше, если бы это был маленький провинциальный городок.

Мне кажется, мы не можем еще определиться — Красноярск какой? Промышленный, культурный, туристический, спортивный…

Если бы я занимался урбанистикой города, конечно же, Красноярск должен быть туристическим. Вот эти все дома (прим. ред.: показывает из окна Ibis) снести к чертовой матери, ставить деревянные. Потому что отсюда очень удобно ставить экспансию по Сибири. Если наполнить Красноярск гостиницами, чтобы сюда приезжали люди и уезжали дальше. У вас же есть интересный опыт отелей в Шушенском. Сделать Красноярск главным туристическим городом. Для этого надо просто взорвать все вот это убожество. Строили, как хотели. Весь город должен быть красивый двухэтажный, как в Томске.

Я начала про массовые уезды, а потом поняла, что не знаю чем закончить — вопросом, пожеланием…

Я во время прогулки по Красноярску советовал более молодым коллегам: «Почему не открываете ничего на набережной?» Нет, понятно, шалманы закрыли, у нас тоже снесли палатки, но можно же что-то новое построить. Они говорят: «Мы не можем открыть, у нас нет денег». Мы заходим в «Рюмочную», ну, вот же открылась, она вся полна, идет бизнес. Откройте.

Делать? Строить? Рисковать?

Рисковать, договариваться, идти к власти, у вас смена как раз. Ничего нового не чувствуется. Чем дальше от Москвы уезжаешь, тем люди более инфантильные. Такое ощущение, что безынициативные, что должен кто-то прийти и дать. Не фига, надо все самим брать. Есть плюсы — шикарные ландшафты и много незанятых полок, открывайте свое. И открывать немосковское. У Красноярска удобное положение. Вот я бы с большим удовольствием провел две недели отпуска — приехал в какой-то город и путешествовал по базам Сибири. Новосибирск себя зафрахтовал как город интеллектуальный, такой Петербург Сибири. А Красноярск может стать Москвой Сибири, с движухой, клубами. Не много сейчас городов найдешь, где можно идти вдоль реки среди деревьев. А у вас набережная — пустыня. Ни кафе, ни ресторанов. Идешь в пятницу вечером по красивейшему месту — и огромная река, в центре — остров. Вот там, кажется, должна быть жизнь, барчики, ресторанчики, а там какой-то забор. Все должно быть для человека. Люди должны чувствовать, что их хотят по-хорошему развести на деньги. Люди должны зарабатывать, тратить и оставаться в городе.